Боже, храни Элен Кеннет

???????????????? ?? ????????? ?????????????????? ???????? ??????????. ???? ??? ??? ?? ??????????? 18, ?????????? ???????? ????.



Рико Моралес и керуанская роза



Сознание возвращалось слоями, будто нехотя. Сначала свет, ослепительно белая дверная панель вертолета. Потом – характерный звук захлопывающейся двери с подсасыванием герметизатора, гул двигателя, и уже непонятно, почему тело не в силах шелохнуться – из-за свистящего потока воздуха, прижимающего к земле, или из-за той дряни, что вкололи в шаттле перед погрузкой. Они сказали – это вакцина, для лучшей аклиматизации, может вызвать сонливость. Что это было на самом деле – черт его поймет. Их обоих свалило как обухом по башке, и Рико, и того, второго парня.

Вертолет взмыл в небо, и Рико осторожно повернул голову. Мышцы слушались, хоть были одеревеневшими после сна. Товарищ по несчастью валялся рядом, распластанный на бетоне, как морская звезда.

- Эй, - позвал Рико. Тот промычал что-то невразумительное, похоже, еще не отошел.

Рико погладил кончиками пальцев шершавую поверхность, на которую их выгрузили. Обыкновенный бетон, нагретый солнцем за день, ровная круглая площадка без ограждений. Над головой раскинулось небо – оранжевое, с розоватыми облаками и силуэтом стремительно уменьшающегося вертолета. На Плезанс был вечер, с возвышения открывалась роскошная панорама. Громадное солнце, ползущее к горизонту, казалось кровавым, ему навстречу простирались высушенные степи. Однообразный пейзаж не вызывал ни малейшего желания познакомиться с ним поближе, впрочем, бежать из Зеро в пустоши было бессмысленной затеей.

Он пытался почувствовать какие-то изменения в себе, но все было как обычно. Рико осторожно поднялся на ноги, лелея пустую, но тяжелую, будто с похмелья, голову. Похлопал себя по карманам: сигареты оказались на месте. Надо же. Сам он не курил уже лет восемь, с тех пор, как отслужил, но прихватил с собой пару пачек.

Курево во все времена было основной тюремной валютой.

Он оглянулся на спутника – тот только прочухивался. Алекс, Андреас... Андерс Брома, кажется, так, он краем уха слышал от охраны. Хлипкий парень, задница у него ничего, но не брать же его под опеку, тут дай бог самому не угодить под какого-нибудь авторитета. Рико не стал его ждать, встряхнулся и направился к единственному подобию входа в Зеро – щерившейся ржавыми скобами дыре у края площадки.

Больше на этой планете идти было некуда.

Зеро. Одна из самых замкнутых тюрем Галактики, экспериментальный проект солнечной системы Лидделл, за пятьдесят лет своего существования поглотивший сотни преступников со всего мира и ни одного не выпустивший из своих ворот. Впрочем, ворот тут и не было, только темная шахта колодца, и где-то там на дне – пристанище на всю оставшуюся жизнь... Уже по пояс сунувшись в шахту и держась за пахнущие железом скобы, Рико увидел, как центральная часть площадки дрогнула и поползла вниз вместе с бессознательным телом и какими-то ящиками, сгруженными с вертолета. Грузовой лифт?

Рико всегда предпочитал обходные пути.

В шахте с его плечами было тесновато. С точки зрения безопасности вертолета – очень разумные размеры: внезапно не атакуют. Ступенька за спупенькой – кружок оранжевого неба над головой стал не больше монеты. Вокруг была темнота. Вниз по кроличьей норе... Рифленая подошва соскочила с погнутой скобы, но рефлексы не подвели: еще не начав даже падать, Рико затормозил, упираясь ногами в стены. Не хватало еще полететь с черти знает какой высоты! Нащупав скобы, он продолжил спуск и вскоре совсем потерял из виду отверстие люка. Глубокая дырка... Наконец под ногами забрезжил свет.

Ну что ж... Добро пожаловать в Зеро?

Он оглянулся, едва высунувшись из шахты, но в узком тупичке, под потолком которого он оказался, никого не было. Фонарь на цепи едва разгонял полумрак. Скобы заканчивались в паре метров над полом, Рико спрыгнул и мягко приземлился, стараясь лишний раз не шуметь. В другом конце коридора было светлее, слышался гомон человеческого поселения. Рико двинулся туда.

Коридор вывел его в самое сердце Зеро, словно выход из метро с заброшенной станции на проспект в час пик.

Он подумал, что так, наверное, для пчелы выглядит изнутри улей. Забранные решетками камеры – будто соты, льнущие друг к другу, много ярусов сот и выше, и ниже того, на котором он оказался. Площадки перед камерами, по краю обнесенные стальным ограждением, были не слишком широкими: двое разойдутся, но вот драться места нет. Хорошо это или плохо, Рико еще не решил. В камере напротив человек с замотанным лицом что-то исступленно рисовал аэрозольными красками на стене, его сосед молился, неспеша отбивая поклоны, внизу, на дне, несколько заключенных качали мышцы. И нигде не видно было ни единого охранника – впрочем, Рико не удивлялся. В Зеро не было охраны. Кроме тюрьмы и иссохших пустошей на планете (класс С – «непригодна для жизни») не было ничего вообще, и бежать отсюда было невозможно.

Вернее, это еще никому не удавалось.

- Шурфом спустился, салага? - зычно пробасили из-за спины.

Рико обернулся. Крупный темнокожий человек опирался на решетку, поигрывая мощными мышцами. Лицо его не выражало ни дружелюбности, ни враждебности – пока что. В камере за его спиной еще трое сидели за карточным столиком, сооруженным из ящика.

- Это ты правильно. На складе Парис бы тебя ободрал как липку.

- С меня взять нечего, - осторожно отозвался Рико, - сигарет разве что настрелять.

- Угостишь?

В шикарно обставленной камере мурлыкало стерео, на шее собеседника в пять рядов блестели золотом толстые цепочки. Крупная рыба... Рико вытянул из кармана пачку, бросил громиле.

- Сам-то будешь?

- Не курю, - усмехнулся Рико. Громила обнажил белоснежные зубы, будто такой ответ его особенно порадовал. Наполовину опустошенную пачку, однако же, вернул.

- Но сигареты припас, это ты правильно. Звать тебя как?

- Рикардо Моралес.

- Заходи к нам когда-нибудь. Сыграем в картишки, расскажешь, что нового в мире...

Рико кивнул и неспеша шагнул к лестнице.

- Моралес, - окликнул громила, - Скоро ночь. Надеюсь, ты ее переживешь. Мой тебе совет, найди себе камеру.

Рико прищурился. Сказанное было не совсем понятным и настораживало.

Он спустился вниз, на площадку, по дороге разглядывая тюрьму. Было светло, не слишком тесно и относительно чисто. Похоже, дно было самым популярным местом в Зеро. Столы, тяжелые скамьи, запах еды: столовая, кухонные помещения скрываются за рядами стеллажей. Несколько человек, окруженные зрителями, азартно режутся в карты. Кое-что из спортивного инвентаря в противоположном углу, взмокшие мускулистые зеки качают железо.

И еще – решетки. Везде решетки, отделяющие один отсек от другого, полузадвинутые, будто в боевой готовности. Странно, - подумалось Рико, - казалось бы, в отсутствие охраны люди не должны запираться. Зачем лишний раз напоминать себе о том, что это тюрьма? Разве иллюзия свободы не была бы приятнее?

Он столько слышал об этом месте... Вот уже пятьдесят лет, с тех пор, как пустышку Плезанс приспособили для нужд правосудия, суеверные игроки по всей галактике не ставили на «зеро». Сюда попадали те, от кого нужно было избавиться с концами, кого необходимо было заткнуть и отрезать от мира – пожизненно, без права переписки. Мафиозные главари, опутавшие криминальными щупальцами целые планеты, политические и религиозные деятели... Рико усмехнулся.

Для Галактического Союза смертный приговор и пожизненное заключение в Зеро давали один и тот же результат: нет человека, нет проблемы. Только смертный приговор всегда вызывал всплески активности журналистов, гуманистов и прочей либеральной шушары, да и не на всех планетах он был разрешен, а Зеро была тихим удобным компромисом.

Ну а для заключенных... На первый взгляд эта тюрьма могла показаться курортом, дешевым отелем – никакой охраны, куча свободного времени, бесплатная кормежка и чистое белье. Если, конечно, забыть, что это навсегда, и что связи с внешним миром нет.

В Зеро строили свой собственный мир. Модель в миниатюре. И, как в настоящем мире, здесь была своя иерархия.

Рико аккуратно обошел раскорячившегося здоровяка, драившего щеткой пол. Приглядывавший за ним заключенный с цветными татуировками на плечах проводил незнакомца заинтересованным взглядом. Новые лица не так уж часто появлялись в Зеро.

По роду деятельности Рико нередко общался со всяческими темными личностями, да и сам пару раз попадал за решетку – всегда ненадолго, за отсутствием состава преступления. Все составы и прочие запрещенные предметы обычно изымались из дела следователем после внесения определенной суммы, которую Рико специально для таких случаев держал на отдельном счету. Один раз, правда, все же дошло до суда – приговорили к общественным работам на Люшесе, но компания подобралась душевная, и по истечении довольно символического срока Рико с новыми друзьями задержался на планете еще на пару недель. Потом, правда, пришлось срочно драпать: на Люшесе их прокляли и приговорили к смерти жрецы древнего культа – за осквернение священных гор. Ну, так получилось. Просто в священных горах находились несвященные рудники, заброшенные с тех пор, как культисты отсудили регион у колонистов.

Свою долю голубых алмазов Рико вложил в любимый корабль. «Нефритовый жезл», безусловно, с тех пор был самым роскошным грузовым перевозчиком своего класса.

Рико бродил по Зеро еще добрую четверть часа, успел подняться на верхний ярус, прежде чем заметил нечто странное. За это время «дно» опустело, будто по сигналу. Сложили железо лоснящиеся от пота амбалы, опустел стол картежников. Заключенные расходились по камерам, задвигали за собой решетки. Некоторые – и это было совсем уж странно – во все глаза смотрели на него, переговариваясь. Рико беспокойно огляделся. Он стоял на балконе под самым потолком. На этом ярусе не было камер, за его спиной зиял темный провал коридора с массивной сейфовой дверью в конце, прямо перед глазами свисала с потолка кутерьма цепей и веревок на блоках, должно быть, использовавшихся для подъема тяжестей.

Ему не хватало информации. Что-то происходило, и похоже, он оказался в это впутан.

Он вспомнил то, что сказал тот темнокожий громила. Камера на ночь. Похоже, стоило воспользоваться советом... Рико двинулся к одной из многочисленных лесенок, что вели с яруса на ярус.

И тут противно до зубовного скрежета взвыла сирена, и тяжелая дверь за его спиной поползла вверх.

- Беги!!! – заорали сразу несколько голосов.

Он успел заметить два узких обтекаемых тела, блестящих и черных, будто из антрацита, проскальзывающих под дверь, не дожидаясь, пока она поднимется полностью. В кровь шибанул адреналин, бросило в жар – неизвестные существа внушали какой-то животный страх.

Рико рванул вниз по лестнице.

Из камер орали, свистели и улюлюкали. За спиной клацали по металлу когти. Неизвестные звери явно были хищниками, и Рико ни секунды не сомневался в своей судьбе. Попасться этим монстрам – смерть.

Он несся мимо камер, но все они были закрыты: ни один псих не стал бы рисковать жизнью ради спасения незнакомца. Мимо проскочила черная тень, он едва успел уклониться. Тварь молниеносно развернулась, хлестнув тяжелым хвостом по решеткам камеры, заступила путь. Думать было некогда – второй хищник уже дышал в спину. Между двух огней...

Рико перемахнул через ограждение балкона и прыгнул.

Мгновение полета отозвалось пустотой в желудке, потом Рико вцепился в цепи для грузов, свисавшие с высокого потолка, и пустота сменилась холодом: сорвутся? Удержат? Цепь оказалась прочной, человеческий груз описал кривую дугу и понесся обратно, как маятник. Черная тварь прыгнула – по-видимому, высота ее нисколько не пугала – но промахнулась: Рико успел соскользнуть ниже, едва не обдирая кожу на ладонях. Гибкое тело, в полете по-кошачьи крутанув длинным хвостом, развернулось и приготовилось к повторному прыжку еще до того, как когтистые пальцы сомкнулись на поручнях. Новый прыжок, и Рико почувствовал себя акробатом под куполом цирка.

Дело пахло жареным. Долго так маячить вряд ли получится.

Ракачиваясь на цепи, Рико отчаянно ругался сквозь зубы. Жилистый, без грамма лишнего жира, он вряд ли был лакомым кусочком – впрочем, хвостатые черти явно согласны были даже на сухие кости. Очередным прыжком его сбили с цепи – к счастью, полет был недолог: Рико успел вцепиться в стальные перила, как до того – один из его хищных преследователей. До «дна» оставалось всего три яруса. Он мог только вернуться на цепь и раскачиваться, изгибаясь как на трапеции, чтобы резко менять траекторию полета.

Пока хватит сил.

Давая рукам драгоценные скунды отдыха, он бежал вдоль яруса. Лязг когтей по металлу слышался все ближе – еще пара секунд, и нужно прыгать, иначе его настигнут.

- Моралес, сюда!

Он метнулся на голос, не разбирая дороги, и чуть не проскочил мимо спасительной камеры. Решетка с лязгом захлопнулась за его спиной, и Рико не сразу сумел затормозить – налетел на застеленные смятыми тряпками ящики, видимо, заменявшие его неожиданному спасителю кровать.

- Ну-ну, парень, если ты так хочешь запрыгнуть ко мне в постель, ты только попроси, все устрою в лучшем виде, - расхохотался обитатель камеры.

Угольно-черное тело в ярости бросалось на решетку. Рико поднялся на ноги, разглядывая взбешенное существо. Метр с лишним в холке, четыре когтистые конечности, длинный хвост с выпирающими позвонками, громадная вытянутая голова. Несмотря на отдаленное сходство с млекопитающим, тварь чем-то напоминала насекомое, не то хитиновым блеском, не то стремительностью движений. Рычание, вырывавшееся из ее странной двойной пасти, истекавшей слюной, напоминало стрекот. И еще – запах. Едва уловимый, но очень чужой. Ненавистный.

- Нечего тут ловить. Вали отсюда, тварь, - процедил обитатель камеры.

И существо, пару раз напоследок бросившись грудью на решетку, неспеша побрело восвояси, будто понимало человеческую речь.

- Что это было? – спросил Рико.

- Твари. Твой худший кошмар... Парис выпускает их на ночь, а иногда и днем, когда надо разогнать нас по камерам или когда ему кажется, что мы заскучали. Сукин сын.

- Похоже, я твой должник.

- Сочтемся, - махнул рукой спаситель, - Лихо ты рванул от них! Давненько тут не было такой развлекухи. Обычно Твари догоняют...

- И что тогда?

Собеседник осклабился.

- Тогда ты – их ужин.

Он сгреб в охапку постельное белье, пинками выровнял ящики и расстелил наново.

- Да, меня Чез зовут.

Рико пожал протянутую руку. Теперь он вспомнил – этот парень сидел за карточным столом, когда Рико угощал сигаретами темнокожего громилу. Похоже, инвестиция принесла пользу.

- Если они не найдут, что сожрать, так до утра и будут слоняться вдоль решеток. Похоже, ты застрял тут со мной. Кровать у меня одна. Надеюсь, тебе ничего такого не придет в голову... Хотя если захочешь отсосать, я весь твой.

- Это вряд ли, - Рико осторожно приблизился к решетке и выглянул. Антрацитово-черные тела что-то делили на дне, возле кухни.

- Им там объедки оставляют, - пояснил Чез, проследив его взгляд.

- Сколько их? Двое?

- Двое. Слава профессору Кларку, не размножаются.

В Зеро почти под ноль приглушили свет. Началась ночь. Теперь только тусклая линия подсветки очерчивала края ярусов, будто посадочную полосу, да едва мерцали дневные лампы.

Чез закурил и плюхнулся на ящики. Рико опустился на пол у кривой кровати.

- Ты сказал, их выпускают?

- Гребанный ублюдок Парис. Он управляет этой чертовой тюрьмой. На, держи, - новый знакомый сбросил ему на колени шерстяное одеяло.

- Спасибо. Я думал, здесь нет охраны.

- По протоколу должен быть управляющий изнутри, из заключенных. Парис – такой же зек, как и все. Сколотил себе команду головорезов и выпер старого Дракона пару лет назад. Он распоряжается грузами, продовольствием, Тварями... А наш Бэрри управляет людьми.

- Бэрри?

- Керуанец, которого ты угощал сигаретами. Когда-нибудь, братишка, мы скинем Париса и Бэрри будет здесь главным. Вот тогда нам всем будет лафа!

Чез торопливо докурил, затушил бычок о стену у себя за головой и завернулся в простыню.

- Сладких снов.

Рико растянулся на одеяле. Некоторое время он прислушивался к шорохам, доносившимся со дна, вглядывался в темноту. Синяя ночная подсветка небрежно очерчивала углы. Он сам не заметил, как провалился в сон.

Утро наступило резко и грубо. Взвыла вчерашняя сирена, с тихим стрекотом умчались в свое логово ночные Твари, тюрьма наполнилась светом.

Обитатели Зеро не слишком торопились просыпаться. В камерах напротив кто-то еще лежал, закрываясь локтем от ламп или укутавшись с головой, кто-то потягивался, садился на узких нарах. Рико заметил во многих камерах циновки, висящие на решетках: иллюзия уединения. Несколько человек уже вышли из своих «аппартаментов» и торопились на кухню – по-видимому, помогать автоматам готовить завтрак на всю ораву.

- Как спалось, салага? – спросил Чез, позевывая.

- Нормально. Только мышцы дергало чего-то. Вроде нервного тика.

- Аа, трясучка напала. Это ничего, здесь у всех бывает. Говорят, как-то связано с магнитными бурями, на Плезанс постоянно всех трясет.

Ощущение напоминало «тренажер для ленивых» - электронный стимулятор мышц, - и Рико, в общем-то, догадывался об истинной причине феномена «трясучки», но предпочитал держать язык за зубами.

С глухим рокотом отодвинулась решетка в соседней камере. В поле зрения попало нечто совершенно неуместное. Рико встряхнул головой, отгоняя сон. Видение пропадать не спешило.

- Пречистая Дева и ее астероидный пояс! Это что?

Чез продрал глаза, поскреб под лохматыми русыми бакенбардами и ответил невозмутимо и исчерпывающе:

- Это Киттен.

Дивное видение, тряхнув розовой челкой, наклонилось подтянуть чулок.

- Девчонка? – спросил Рико неуверенно.

- Смотря с какой стороны, - хохотнул Чез, - раком поставишь – вполне.

Существо процокало каблучками мимо их камеры, пересчитало кончиками пальцев прутья, вспыхивающие огоньками сенсоров. Чез стремительно выпутался из простыни, ухмыляясь до ушей, метнулся к решетке:

- Эй, Киттен, погоди! Как насчет минета на завтрак, а?

Создание послушно вернулось, игриво улыбаясь. Прильнуло к решетке, проворковало:

- Хмм, а ты достал Киттену то, что он просил, а, папочка?..

В нижней губе блестело колечко. Выше... Рико содрогнулся. Старательно занавешенное челкой лицо было безобразно исчерчено шрамами.

- Почту еще не разносили, крошка, - беззаботно отозвался Чез, впуская Киттена в камеру.

Лиловые волосы, фиолетовые глаза: чистокровный бертанец. Шрамы на груди, сколько видно над корсетом, татуировки на ключицах, колечки в сосках.

Рико поднялся, хлопнул Чеза по плечу.

- Спасибо за ночлег. Я у тебя в долгу, я помню.

- Наверху есть общие камеры, только там тесновато. Ты поговори с Бэрри, он тебе живо найдет приличное жилье! – весело крикнул ему вслед Чез.

Рико хмыкнул. Он предпочел бы поскорее разыскать одного старожила Зеро, которому с воли передавали большой привет. Если, конечно, тот еще жив...

За завтраком Рико держался особняком, не выпуская Бэрри и его приспешников из поля зрения. Поговорить с черным, конечно, следовало, но не стоило мешать ему во время еды.

Они сидели в самом центре, оживленная шумная группа. Неподалеку Рико заметил своего вчерашнего спутника. Андерс был бледен, на лице его красовался свежий синяк. Молодой парнишка, двадцать с мелочью, куртка с нашивками летного училища на Юдифи. Еще в шаттле, по дороге на Плезанс, Рико душил в себе паранойю.

Тот, кого он должен был разыскать в Зеро, тоже был с Юдифи. Только лет на сорок постарше.

Завтрак был неплох, могло быть и хуже. В каше попадались кусочки сухофруктов – по крайней мере, хотелось надеяться, что это сухофрукты. Потягивая жиденький кофе, Рико поглядывал по сторонам.

Мальчишка-бертанец сидел на полу, у ног здоровяка с щербатым лицом, и ел у того с руки, вылизывая мозолистую ладонь. Рико поморщился. Вряд ли у «котенка» был особый выбор, но пасть так низко... Взгляд бездумно скользил по кружевным подвязкам и ничтожному лоскутку, прикрывавшему ягодицы.

Он понял, что засмотрелся, только услышав повышенные голоса, и выругал себя: не отвлекаться!

Рико бросил взгляд на источник шума и усилием воли вернулся к каше. Андерс Брома. Он все же нашел беду на свою молоденькую задницу. Бэрри и его компания, похоже, не брезговали мальчиками, а может, просто показывали новичку его место. Его нагнули на столе, держа за предплечья, и Андерс судорожно вырывался, пытаясь увильнуть от наглых рук, лапавших его через тонкие брюки. Эти психи собрались изнасиловать его прямо здесь, на глазах у всей тюрьмы? Впрочем, не все ли равно, сколько будет свидетелей. Зеро – территория беспредела... Рико отвел глаза и чертыхнулся, наткнувшись взглядом на шлюшку в черных чулках.

Похоже, такое же будущее ждало и беднягу Андерса.

Из-за стола неподалеку поднялся пожилой заключенный. Чуть прихрамывая, опираясь на клюку, он неспешно приблизился к шумной компании и что-то сказал. Бэрри изменился в лице, он казался удивленным и застигнутым врасплох. Рико прислушался.

- Бэрри, - сказал хромой, - я никогда ни о чем не просил тебя, а теперь прошу. Отдай парня мне. Пожалуйста.

Бэрри сделал знак своим людям, и те замерли, прижимая Андерса к столешнице.

- А я-то думал, что у тебя за столько лет уже все отсохло...

- Отнюдь, - улыбнулся хромой, - вон Киттен тому свидетель, есть еще порох в пороховницах... Но дело ведь не в этом.

- Да я понял, - отмахнулся Бэрри, - черт, ну зачем ты так не ко времени, неужели не мог подождать, пока ребята с ним закончат...

- Так ведь когда вы наиграетесь, мне парнишку по лоскуткам собирать придется! – добродушно рассмеялся старик.

Бэрри недовольно барабанил пальцами по столу. Свора ждала знака. Наконец босс махнул рукой:

- Пес с тобой, забирай.

Андерса отпустили, и Бэрри поймал его за подбородок, стиснул лицо темной ладонью.

- Слушайся хозяина, щенок, а не то я сам преподам тебе пару уроков терпения.

Андерс, весь багровый от натуги и стыда, разумно смолчал. Пожилой зек увел его в одну из камер, расположенных по периметру «дна». Рико проводил их задумчивым взглядом.

Зачем старику заступаться за незнакомого юнца? Не потому ли, что нашивки на куртке выдавали в нем юди? Рико дал себе слово присмотреться к этому спасителю, так легко лишающему добычи местного авторитета.

...Леннард Ларсен, Великий Бард, один из вождей революции на Юдифи, был отправлен в Зеро тридцать лет назад. С тех пор о нем ничего не знали: за пределы Плезанс не просачивалось ни намека на информацию. Рико видел его фотографии, те, что потом попали в учебники истории, и другие, из личных архивов своих нанимателей. Бунтарь, поэт и секс-символ целого поколения. Рико пытался скормить старые двухмерные фотографии программе, моделировавшей возрастные изменения. К сожалению, у программы не было поправки на Зеро.

Может ли быть, что хромой старик – именно тот, кого он ищет?..

Рико еще долго оставался на своем месте, надеясь, что пожилой зек покажется, но ни он, ни Андерс не покидали камеры, завешенной обтрепанной по краям циновкой из капроновых волокон. Приблизившись, он сумел расслышать голос Андерса, тот что-то толковал об идеалах революции на Юдифи.

По обшарпанной, но чистой лестнице на дно спустился шельма Чез в пестрой рубахе с пальмами. Заметив Рико, он решительно зашагал к нему.

- Моралес, вот ты где! Я замолвил за тебя словечко Бэрри, так что спокойно можешь идти к нему насчет аппартаментов. С утра он был не в духе, но думаю, к этому моменту он уже настроен куда лучше...

Поднимаясь на второй ярус, где обитал Бэрри, Рико думал о том, что людям свойственно проникаться симпатией и заботиться о тех, кому они спасли жизнь. Впрочем, не стоило надеяться на бескорыстность Чеза. В тюрьме не бывает бесплатной помощи.

Личные покои местного авторитета были просторны – по-видимому, когда-то это была общая камера. Тяжелые гобелены разделяли помещение на несколько частей. Голос Бэрри пригласил его войти, но Рико неуверенно затормозил на пороге: босс был немного занят, над его расстегнутой ширинкой ритмично двигалась уже знакомая лиловая голова. На затылке волосы бертанской шлюшки были стянуты в куцый хвостик, и видно было аккуратное ухо, которое Бэрри поглаживал большим пальцем, теребя тускло поблескивающие сережки, целый ряд.

- Будешь? – спросил он, кивнув на Киттена.

Рико фыркнул. В приличном обществе угощали сигарой, в неприличном – травкой, а в Зеро, видимо, считалось хорошим тоном предложить гостю всеобщую девочку.

- Нет уж, спасибо. Еще не хватало циклопянку подхватить от него или какой-нибудь триппер.

- Подумаешь, сейчас все лечат, - философски заметил Бэрри и поспешил успокоить: - В Зеро еще никогда никто ничем не заражался. Аномалия. Лет десять назад один умник всадил мне иглу с больной кровью – и ничего, как не было. Киттен у нас чистенький и проверяется регулярно. А мы дерем его в узком дружеском кругу...

Рико скрестил руки на груди.

- Насколько я успел заметить, твой узкий дружеский круг шириной примерно на всю Зеро.

Бэрри оскалился:

- У меня много друзей. Быть моим другом куда приятнее, чем моим врагом.

- Я это учту.

- А Киттен не жалуется, - как ни в чем не бывало продолжил Бэрри, лучезарно улыбаясь.

В это охотно верилось. Жаловаться было некому.

- Я не даю его в обиду, - Бэрри потрепал парнишку по волосам, - он скрашивает мой досуг. Киттен послушный малыш и хорошо сосет, Ленни его выучил всяким трюкам...

Рико вздрогнул. Ленни... Леннард? О, это было весьма в духе юдифской сексуальной революции...

Будто в подтверждение сказанного, Киттен ускорил движения, Бэрри стиснул белоснежные зубы, на мгновение застыв в гримасе, потом довольно вздохнул и отпихнул паренька.

- Точно не хочешь?

- В другой раз, - вежливо улыбнулся Рико.

- Свободен, - бросил Бэрри своей подстилке, и Киттен шустро и тихо выскользнул за гобелены, на ходу вытирая ладонью яркий рот.

Бэрри неспешно заправил в штаны свой крупный член, повернулся к столу, сколоченному из нескольких ящиков. Такие же вчера оставил на верхней площадке вертолет, видимо, в них заключенным поставляли провизию или что-то в этом роде. Похоже, эти ящики служили в Зеро сырьем для мебели в камерах, не предусмотренной в проекте. Стол Бэрри был завален всяким хламом, бутылки, карты, оплавившиеся свечи, журнал с грудастой блондинкой на обложке, горсть картриджей для голографического проектора, чайник, банка заварки, книга... «История докосмической живописи Эдо-14», увесистый том с двухмерными иллюстрациями.

Неожиданно для криминального авторитета.

Бэрри сгреб вещи к краю, освобождая место. Закатал правый рукав белоснежной рубашки, поставил на столешницу локоть, приглашающе кивнул. Мериться с ним силами было довольно бессмысленно – Рико гордился своей мускулатурой, но вряд ли мог всерьез соперничать с черным гигантом. Однако отказываться – опять – значило испытывать терпение человека, под чью дудку плясало полтюрьмы. Присев на ящик, Рико вложил ладонь в его большую руку. Спокойно глянул в темные глаза. Бэрри испытывал его, только непонятно, чего хотел добиться.

Мощи в бицепсах Бэрри было немерянно. Рико сопротивлялся напору, сколько мог, однако его рука неумолимо клонилась к столешнице. С минуту они пыхтели и гримасничали, ведя этот безнадежный поединок. Наконец силы покинули Рико, и противник с грохотом приложил его рукой об стол.

Потирая ушибленные костяшки, Рико выжидающе уставился на него. Бэрри, казалось, был вполне доволен исходом состязания.

- Неплохо, вижу, мускулы на тебе не для того, чтобы снимать цыпочек... Мужчина должен владеть своим телом. Вчера ты резво слинял от Тварей... Драться умеешь?

- Доводилось, – пожал плечами Рико.

Бэрри понимающе кивнул.

- За что тебя упекли в Зеро?

- Тебя интересует приговор или реальность? – Рико оскалил зубы в кривой ухмылке.

- И то, и другое.

- Межпланетная контрабанда, по мелочи. А к пожизненному приговорен за дела Фрэнки Валентино. Думаю, ты слышал о нем, его семья держит в страхе обе планеты Лугано...

- Тебя продали?

- Купили.

Широкие брови Бэрри поползли вверх, сминая в гармошку кожу лба.

- Ты взял на себя срок крупнейшего мафиози Лугано?

Рико кивнул. Бэрри расхохотался и хлопнул себя по бедрам.

- Черт побери, парень, ты или идиот, или отчаянный хитрец!

Рико откинулся на стену и сделал неопределенный жест рукой:

- Валентино был очень щедр.

Отсмеявшись, Бэрри покачал головой.

- Ты все же идиот. Из Зеро нет доступа к счетам. Но черт возьми, ты мне нравишься, Моралес. Ты не боишься риска и умеешь за себя постоять... мне нужны такие люди.

Рико понимающе кивнул.

- Собираешь армию, чтобы скинуть этого парня, Париса?

- Для идиота ты больно умен, Моралес. Пойдем, я покажу твое новое жилье.

Камера, которую Бэрри отдал новому подопечному, располагалась ярусом выше, по соседству с Чезом. Небольшая комнатка с решеткой вместо одной из стен. Ее прежний обитатель без спора собрал свои пожитки, оставив Рико вездесущие ящики.

- Этот парень на меня не обидится? – спросил Рико, глядя ему вслед.

- Он проигрался вдрызг. Это в счет погашения долга, ничего, поживет в общей камере. Пусть радуется, что потерял только это.

- Номер люкс с видом на кафетерий, - Рико усмехнулся, оглядев свое жилище.

В обед он уже ел за одним столом с бандой черного.

- Видишь этот знак? – спросил Бэрри, демонстрируя татуировку на плече. – Это керуанская роза. Все мои люди накалывают ее, это знак лояльности мне. Вступительный взнос. Я ожидаю этого и от тебя, Моралес.

- Без проблем, босс, - ответил Рико, вдыхая аромат кофе. Это был хороший, настоящий кофе, не чета той бурде, что он пил за завтраком.

- Отлично. Сегодня.

В обычной жизни Рико не спешил дырявить шкуру, но Зеро... Зеро – это было совсем другое дело. Здесь ему было все равно.

После обеда неугомонный Чез нагрянул в гости. Он был ужасно собою доволен: еще бы, ведь он спас жизнь парню, который оказался нужен боссу!

- Ну че, братишка? Пошли к мастеру?

Татуировщик оказался седым узкоглазым, у него недоставало ноги и нескольких пальцев на руках, однако индуктор он держал крепко и уверенно. Рико стянул майку, и мастер принялся за работу. Чез остался развлекать нового приятеля болтовней.

Кое-что и впрямь позабавило Рико.

- Эти толстосумы там, в правительстве, рады-радешьньки, что засунули нас всех в эту дыру. Они бы еще и камушком сверху придавили, чтоб вообще никогда о нас не слышать, но всякие организации по борьбе за права заключенных вопят, что Зеро негуманна. Ну, что у нас ни посещений, ни переписки. Поэтому нам выделяют пособие. Ты прикидываешь, братишка? Нам платят за то, что мы сидим. Мы не работаем, как в других тюрьмах, мы нифига не делаем, и получаем бабки!

Ровно жужжал индуктор, прокалывая кожу.

- Какой в этом смысл, если нельзя их потратить? – пожал плечами Рико.

- Можно... Только выбор ограничен каталогом. Одежда, цацки, книжки, всякая поебень. Ничего толкового, кроме журнальчиков с голыми титьками. Есть еще всякие штуки подороже, вроде голографического проектора, но если накопишь и закажешь что-то крутое, Парис может просто не отдать тебе посылку. Так что у нас на эти деньги в основном играют, хотя Бэрри не уважает слишком азартных игроков, ну, тех, кто не умеет вовремя остановиться. Я трачу свои на порнуху и эротическое белье для Киттена, он совсем как девчонка, если приоденется...

Рико вспомнил местную «ночную бабочку» и усмехнулся.

- В Зеро нету женщин?

- Бывают. Но долго не живут. Год назад прислали одну мафиозу, италийку, из новых, такая с характером баба... сбросилась с верхнего этажа, мозгами пораскинула по всему дну. Ее там у Париса сначала по кругу пускали, наши потом... вот и не выдержала. Мужики как-то проще сносят. Ну да не на всякого мужика очередь будет выстраиваться... На Киттена, правда, у многих встает, особенно если на рожу его не смотреть. Хорошо еще, что Бэрри за ним приглядывает, а то б его быстро укатали.

- А мордашка у него ничего, симпатичная, если б не шрамы... Кто это его так?

Чез раздраженно пнул решетку.

- Парис, скотина. Он к нему в первый же день попал, прямо с вертолета. Пару дней там развлекал всю ораву. Парис его когда выкинул, там был сплошной кровавый сгусток, все лицо изрезано, в лазарете боту псевдоподий не хватало его штопать.

- И зачем?

- Да кто ж поймет Париса. Парис чокнутый. Серийный убийца, говорят, начал с собственного сына, когда узнал, что тот спит с мужиками. Ходят слухи, что изрезал он его так же, как вон Киттена. Этого-то хоть живым оставил, мог бы Тварей натравить, он же идти не мог, не то что убегать. Я уж не знаю, чего они там делали, но потом детке в задницу кулак входил со свистом. Парису власть в башку ударила, Тварей спускает днем, охота у него такая – на мониторах следит, кого разорвут, ставки делает. А Твари, они же пока не пожрут, будут рыскать по всем углам. Им на кухне оставляют жратвы, а так они хоть неделю могут караулить у решеток, пока Парис не решит, что с нас хватит. Как гребаный зоопарк, только в клетках – люди...

Старый кольщик затейливо выругался. Рико кинул взгляд на татуировку – неужто у мастера дрогнула рука? – но линии были идеальны. Старик проскрипел:

- Твари лишили меня ноги и пальцев, чтобы они сдохли, проклятые. Ногу они оторвали своими зубами, а пальцы я прищемил решеткой, спасаясь от них. Самое страшное, что иногда я чувствую, как моя нога чешется. У меня всегда трескались пятки, и я смазывал их маслом, а теперь ноги нет, но она чешется так, будто вся пятка в трещинках! Мне говорят, что я выжил из ума. Наверное, они правы, иначе как я могу чувствовать ногу, которой у меня нет?

Он покачал головой и вернулся к работе. Чез покрутил пальцем у виска.

Свежая татуировка сладко ныла. Рико раньше не замечал в себе склонности к мазохизму, но ощущение в самом деле было приятным. Мастер дал ему какую-то мазь и велел через пару дней вернуться – добивать.

Чез все болтал о пустяках, будто не мог вытерпеть даже минутного затишья. Спускаясь вслед за ним на свой ярус, Рико вспоминал свой корабль, где иногда проводил в молчании недели, даже месяцы. Один во всем космосе. Когда становилось тоскливо, он включал радио - «Аутерспейс», легкомысленная музычка и сводки новостей за прошедший месяц...

Чез, наверное, сошел бы с ума через сутки тишины. Впрочем, корабль – не тюрьма, на нем живут, а не выживают.

Возле своих камер они еще постояли с полчаса, беседуя ни о чем. Точнее, Чез беседовал, а Рико кивал и изредка задавал наводящие вопросы. Новый приятель оказался незаменимым информатором. Осторожно направляя его, Рико сумел вызнать самое главное.

Леннард Бард был жив.

Окрыленный этим открытием, дальше он слушал вполуха. Охваченный азартом, Рико хотел было немедленно рвануть на поиски, но дело шло к ночи, и не стоило отходить далеко от безопасного убежища камеры. Рико отнюдь не был уверен, что сможет еще раз улизнуть от проклятых Тварей.

Наконец вечерняя сирена положила конец разговору, Чез ушел к себе, Рико шагнул в свою новообретенную камеру. Он захлопнул решетку, да так и замер с прутьями в руках, озадачивая сенсоры.

Зеро кипела точно развороченный муравейник, обитатели разбегались по камерам – все, кроме одного. Невзрачный пожилой мужчина стоял в самом центре дна, опираясь на клюку. Тот самый, что утром заступился за мальчишку, Андерса. Поникший, сгорбленный, будто на его плечи давили все скорби человечества.

- Ленни, какого хрена, беги оттуда! – заорал Бэрри из своей камеры. – Леннард!!!

Рико почувствовал, как встали дыбом волосы на загривке, сдавило грудь. Леннард Бард, его цель, его заказ, стоял неподвижно на виду у всех, глядя в пространство пустыми глазами. А с верхних ярусов, поправ законы гравитации, прямо по стенам неслись к добыче антрацитово-черные гибкие тела.



Леннард Бард и переписанная история



То утро ничего не предвещало. Ровным счетом ничего, как вереница других до него. Леннард проснулся, когда в Зеро зажгли лампы, и несколько минут умиротворенно любовался на свет, сквозь плетение циновки казавшийся южным солнцем. Компьютер в лазарете рекомендовал ему упражнения, и Леннард отбросил одеяло, комом подсунул под больную ногу, медленно выпрямил ее, снова согнул, потом еще и еще. Сел в кровати, кряхтя, дотянулся десяток раз до пальцев ног, помахал руками, покрутил головой. В шее хрустнуло. Леннард встал, доковылял до душа в углу, держась за стенку – просто на всякий случай. Умывшись, одевшись и вытянув из угла клюку, он отогнул многократно латанную циновку, вечно становившуюся жертвой ярости Тварей, и отодвинул решетку.

Еще один день в Зеро. За спиной их было уже десять тысяч, и Леннард давно перестал смотреть на календарь.

Мальчишку в форме он заметил не сразу – за столами уже было много народу, широкие спины закрывали обзор. Только когда Малко и Чез заломали тому руки, вдруг бросилась в глаза нашивка на рукаве. Летное училище Магни, изящный абрис шаттла в круге, золотая нить по контуру: отличник. С минуту Леннард удивленно разглядывал земляка.

Тридцать лет он был единственным юди в Зеро. Тридцать лет не получал вестей с родной планеты, только тяжелые слухи, из-за железного занавеса: борьба продолжается.

Он думал о том, что за тридцать лет ненавистная система вдоволь напилась крови, и что все те идеалы, за которые они тогда встали на бой, все еще недостижимы. Это удручало, до боли, однако и радовало с какой-то стороны: борьба не прекратилась, значит, не всех сумели заткнуть, не всех сгноили в тюрьмах. Не опустились руки, не потухли взоры. Революция жива, значит, есть еще шанс на победу.

Мгновения хватило, чтобы вновь ощутить себя живым. Он вспомнил лозунги, запрещенные песни, биение жизни, воздух, напоенный стремлением бороться до последней капли крови, чтобы вырвать свободу из цепких лап режима... Боги, как молод он был! Он встал из-за стола, расправил плечи. Больная нога не желала слушаться, без клюки пришлось бы туго. Леннард доковылял до стола Бэрри.

- Старый друг, я пришел просить тебя об одолжении, - сказал он, и Бэрри с раздражением глянул сначала на форменную куртку парня, затем на Леннарда. Слов, в общем-то, не нужно было. Бэрри ведь понимал, конечно, что для вождя революции, тридцать лет не получавшего ни весточки из дома, этот паренек – сокровище, ведь он столько может рассказать...

Сокровище звали Андерс, Андерс Брома.

- Летное училище Магни? – Леннард погладил нашивку кончиками пальцев, едва оставшись наедине с пареньком.

- Откуда ты знаешь?

- Бывал там в своем время, - усмехнулся Леннард, - там учился мой близкий друг.

Лицо Андерса просветлело:

- Так ты с Юдифи?

Леннард кивнул, улыбаясь. Он не был удивлен тому, что парнишка не узнает вождя революции. За тридцать лет он перестал походить на свою фотографию, да их с тех времен едва ли сохранилось много, всего и было-то не больше сотни... Почти все сделала Шейла, он помнил. «Аморальный» аппарат привез ей в подарок посол Галактического Союза, конкретисты были с ним очень дружны. О, какое же это было чудо... Поначалу у них не укладывалось в головах, что в «чуждом космосе» повсеместно делают искусство аппаратом, который на Юдифи использовался исключительно для нужд биометрии. Это было все равно, что делать искусство рентгеном или сканером... Уже совсем скоро они развлекались тем, что фотографировали друг друга на фоне сложных декораций, имитируя шедевры классической юдифской живописи. Это было скандально – в глазах консервативной общественности картины, обретшие конкретное лицо, фактически обесценивались. Еще бы, ведь на них речь уже шла о конкретном Леннарде, конкретной Марит, конкретной Шейле и других, а не о символе, собирательном образе, в который, как в зеркало, мог смотреться каждый зритель... После очередной серии гневных нападок критиков друзья и начали называть себя конкретистами. Лепестки ирисовой диафрагмы стали их символом. Это было задолго до того, как впервые прозвучало слово «революция», а диафрагма перекочевала на знамена...

- Как там, дома?.. – спросил Леннард.

- Борьба за свободу Юдифи не утихает ни на час!

- Политзаключенный, - сказал великий вождь, ничуть не сомневаясь.

- Конечно! – гордо вскинул голову паренек.

Видя одобрение в глазах собеседника, он закатал рукав, демонстрируя клеймо на руке. Символ революционеров изменился за тридцать лет, стал агрессивнее, проще. Андерс любовно провел пальцами по шрамам.

- Не все решаются нанести себе Солнцеворот. Только те, кто не желает прятаться по углам, кто готов даже погибнуть за Сопротивление! Власти безжалостны к нам. Всех подпольщиков ссылают на рудники!

Несколько мгновений Леннард тщетно искал в памяти, но ничто не откликалось на странное название. Нет, диафрагма, разумеется, имела отношение к свету, но в данном контексте...

- Солнцеворот... символ солнца? Причем тут он, к диафрагме?..

- К какой еще диафрагме? – Андерс поднял голову. Взгляд его был тревожным, настороженным – как и полагалось революционеру, которого пытаются расколоть или запутать.

- К ирисовой.

- Чего-чего?..

Леннард на мгновение ощутил себя сумасшедшим.

- Диафрагма. Устройство в объективе фотокамеры, прибора, фиксирующего изображение. Конкретисты фотографировали друг друга, воспроизводя известные картины...

- Кто?..

- Конкретисты. Было такое течение в искусстве. Тридцать лет назад. Они пытались добиться свободы самовыражения...

- Какое отношение горстка тунеядцев имеет к революции? - взгляд юного борца за свободу казался стекленеющим от абсолютного непонимания.

Леннард почувствовал, как глаза лезут на лоб.

- Какое отношение к революции имеет искусство?.. – тупо повторил он.

Андерс провел рукой по своему клейму, лицо его смягчилось.

- Ты перепутал все. Не переживай. Ты же старый совсем, это ничего. Тебе сколько лет?

Леннард молча покачал головой. Только такой едва достигший совершеннолетия птенец, прямолинейный в своем простодушии, мог назвать его стариком.

- Почти шестьдесят.

- Тю, нифига себе. Я так живьем наверное никого старше сорока не видел.

Леннард склонил голову набок, глянул на мальчишку. Где-то глубоко шевельнулось нехорошее подозрение.

- В Магни не осталось никого старше сорока?

- Да поссылали всех, за тридцать лет-то. Не, старики-то вообще есть, но они сидят у себя в правительстве, мхом покрываются...

Магни, колыбель революции, родной город Леннарда, славный университетами и когда-то бывший культурной столицей Юдифи. Стеклянные башни Парламента, вознесшиеся над зубчатыми стенами древней цитадели. Железные волки на постаментах из гранита, охраняющие вход в Академию Изящных Искусств, колоннада, голуби в рельефах фриза. Полосатое небо над летным училищем. И сады за городом, в кипенно-белом кружеве черемух и вишен...

Теперь в Магни не осталось людей, своими глазами видивших революцию. Это было слишком удобно, чтобы быть случайностью.

- Расскажи мне, мальчик мой, все сначала, по порядку, - попросил Леннард, смягчив голос, будто и впрямь признав себя выжившим из ума старцем, - С чего началась революция, кто за ней стоял?

- Ну, были отцы-основатели, великие вожди... Леннард Бард, Флориан Чиа, Патрик Контики и Марит Чеканка. И когда Чуждый Космос стал засылать к нам агентов, чтобы развращали молодежь и прельщали своими модными яркими штуками, великие вожди взбунтовались, встали у них на пути. Они защищали наши традиции, нашу нравственность, чтобы никакой похотливый инопланетный космодесантник не мог портить наших чистых девочек, не смел поганить наш генофонд! Чтобы мы сохранили нашу уникальную культуру, чтобы наши дети ели настоящий хлеб, а не отвратительную дрянь в тюбиках!

Этот «хлеб в тюбиках» был Леннарду знаком. Тридцать лет назад такой же пафосный бред изрыгали националисты, прикрывавшиеся религией. Как вышло, что их связали с революцией, объяснимо было только магией.

Или деятельностью Идеологического управления.

- Чуждый Космос? Это что же, Галактический Союз теперь – главный враг подполья?..

- Ну разумеется! С кем же нам еще воевать? Власти этим пришельцам пятки лизать готовы, отдали под посольства лучшие дома, лебезят, новости смотреть противно...

Маленький гулкий гонг у кухни позвал на обед. Леннард был слишком взбудоражен, чтобы думать о еде, а Андерсу явно не хотелось высовывать нос на дно без своего покровителя – неровен час проклятый керуанец решит завершить начатое утром насилие.

- Как так вышло, что тебя отправили в Зеро, если всех подпольщиков ссылают на рудники? – спросил Леннард, цепляясь за соломинку.

Андерс тоскливо вздохнул.

- Я неудачник... Должно быть, сочли, что там меня прикончат свои же, за ту чудовищную, роковую ошибку, что я совершил. Мы готовили покушение на посла, мне выпала честь пожертвовать собой во имя Сопротивления. Однако что-то пошло не так, не та машина, информаторы ошиблись и... в общем, я убил Хансена Честного.

Леннард смотрел на него и не понимал, послышалось ли ему или мальчишка действительно сказал то, что ему показалось.

- Хансена? Полковника Вигго Хансена?.. Ты уничтожил его, ты, своими руками?

- Это была ошибка!

- Мой мальчик! – на глазах Леннарда навернулись слезы, - Мой дорогой мальчик, дай мне руку... Кто бы мог подумать, после стольких лет...

Андерс отшатнулся.

- Как ты можешь говорить это? По моей вине погиб герой!

Леннард на мгновение замер, переменившись в лице, уже не в первый раз за этот разговор. Его не покидало ощущение, что они с мальчишкой говорят на разных языках. Иначе как могло слово «герой» относиться к Зверюге Хансену?

Андерс стиснул кулаки, глаза его словно засветились – Леннарду хорошо знаком был этот отблеск пламени революции в храбром юном сердце.

- Когда осудили великих вождей и Сопротивление было обезглавлено, когда сгинули в никуда Бард, Чеканка, Чиа и Контики, кто повел нас против ненавистной системы? Кто утешил нас, кто указал путь?

Леннард тупо уставился на него.

- Ты хочешь мне сказать, что полковник Вигго Хансен, руководитель идеологического управления, душегуб и противник свободы, перешел на сторону революции?

- О чем ты говоришь? Хансен был другом самого Леннарда Барда! Он с самого начала сражался плечом к плечу с великими вождями! Да это все знают, это в любом учебнике написано! Как ты можешь называть себя юди, если не знаешь совершенно ничего о самых главных людях?

Леннард перебрал все возможные варианты – что его намеренно обманывают, что Андерс Брома заслан врагами ему на погибель, что мальчишка не революционер вовсе, а контра, что он самозванец... Но вытягивая ниточку истории из спутанного клубка, он все больше убеждался в том, что Андерс говорит правду.

Тридцать лет назад официальные власти считали альянс с Галактическим Союзом неоправданным, гудели о независимости и самостоятельности, на которую покушались чужаки. Создали границу, разрешили только посольство – чтоб не показаться совсем уж ксенофобами. Продвинутая молодежь тем временем желала иметь выбор. Звезды над головой были уже не для мечтателей, сравнивавших с ними глаза своих возлюбленных – звезды были точками на карте, обозначившим чужие миры, манящие, притягательные, необычайные. Туда было нельзя, и это было так обидно... И, понятное дело, это было хорошей причиной бороться с режимом. Ведь, в самом деле, каноны живописи – это всего лишь последняя капля, точка излома, в которой треснули старые устои.

Но прошло тридцать лет, и официальные власти флиртуют с Союзом, любезно принимают послов. Границ, однако, не открывают. А подполье в то же время считает, что Союз угрожает суверенности Юдифи и яростно борется против установления мирных взаимоотношений. Все встало с ног на голову...

Не зря ведь говорят, что история не делается – пишется.

Вычеркнуть из нее Леннарда Барда и его соратников вряд ли кому под силу. Как бороться с легендой? Ее могут забыть, но невозможно заставить это сделать, молчание властей добавит ей сияние мученичества и лишь усилит ее позиции. На Юдифи не стали замалчивать деяния революционеров. Легенду признали, оценили размах, вклеили в учебники истории и снабдили ударной волной пропаганды. Где-то сместили акценты, где-то подтасовали факты, а где-то и попросту солгали. Всех, кто мог уличить во лжи новые, тоненькие, пахнущие краской учебники, оперативно удалили – и следующее поколение, молоденькие оболтусы с полными головами романтического бреда, выросшие на песнях и лозунгах, уже верило в совсем другую революцию.

Лозунги и песни такие многозначные... Ну что такое «свобода»? Абстракция... Если в учебниках пишут, что революционеры были против отношений с Галактическим Союзом, значит, это «свобода от захватчиков из Чуждого Космоса», и кому придет в голову, что изначально говорилось о свободе мысли, свободе выбора и самовыражения?..

Революция исказилась, словно снимок превратился в негатив. Историю Юдифи переписали – те, кто очень хорошо сумел распорядиться событиями. В этой новой истории были те же революционеры, и Леннард Бард, и власти - «поганая контра», что хладнокровно штамповала листы ссыльных... Молодые бунтовщики против старой власти. За тридцать лет расстановка сил не изменилась, и борьба не прекращается ни на минуту. Изменилось лишь самое главное, казавшееся незыблемым – мотивы, причины, фундамет. То, за что гибли люди.

Это был кошмар.

- Вигго Хансен, друг Леннарда Барда, - пробормотал Ленни, - Подумать только, «Честный» Хансен... Отчего же тогда Леннард клялся удавить его собственными руками?

- С чего ты взял? Он ничего подобного не говорил!

Леннард уже не знал, смеяться ему или рвать на себе волосы.

- Да ты, дружок, много знаешь о Леннарде?

- Я писал курсовую по его биографии! – Андерс гордо вскинул подбородок.

- И Леннард Бард, отец революции, тридцать лет назад вместе с Вигго Хансеном боролся против интервенции Галактического Союза? Коллапсар мне в штаны!

Леннард с трудом встал, вцепился узловатыми пальцами в клюку. Руки дрожали – не то от гнева, не то от усталости. Он вышел из камеры, закрыл за собой решетку.

Андерс пнул ящик и крикнул вслед:

- Да что я сказал-то?!

Великий Бард не ответил.

Он брел мимо тяжелых столов и скамеек, разглядывал узор ламината под ногами, привычный до последней черточки. Тридцать лет, больше половины жизни, страшно подумать...

Все эти годы его вела надежда. Она питала его, поддерживала, манила мнимым солнцем сквозь циновку. Там, дома, - шептала она, - рано или поздно настанет лучшая жизнь, и в этом будет твоя заслуга. Леннард горячо верил и смиренно встречал все, что судьбе было угодно на него свалить. Судьба уготовила ему роль великомученика, и Леннард свыкся с этим жребием, но теперь...

Там, дома, уже тридцать лет крутится мясорубка. Имена тех, кто хотел нести добро, опутаны ложью, и из ее плотного кокона не выбраться: некому сказать слова в свою защиту. Те же, кто тогда щерился волчьей пастью, теперь носят овечьи шкуры и ведут за собой беспомощное наивное стадо...

Как глупо! Как бессмысленно...

Вечерняя сирена взвыла, возвещая отбой и начало охоты. Все, кто не успел вернуться в камеры, бросились бегом, отталкивая друг друга и только за решеткой, в безопасности своей тюрьмы, переводя дух. Леннард оглянулся на свою камеру. Там, за прутьями, укрытое от взгляда потрепанной циновкой, находилось живое доказательство победы системы над кучкой мечтателей.

Доказательство того, что Леннард проиграл.

Высоко над головой, под самым потолком тюрьмы, мелькнула черная тень. Зубастые ангелы смерти выбрались из логова. В Зеро не хоронили мертвых – на ночь выносили за порог... Леннард встал ровнее, покрепче оперся на клюку. Его жизнь закончилась тридцать лет назад; остальное – бессмысленная вереница дней. Так не все ли равно, как ее завершить?

Твари заметили его, наперегонки бросились вниз. Время словно остановилось. Кто-то кричал его имя, Леннард поднял глаза. Встретился взглядом с Бэрри. Огромный керуанец на мгновение оцепенел, поняв, что за зрелище предстанет перед его глазами несколько мгновений спустя.

А потом решительно толкнул решетку и бросился наперерез Тварям.

Леннард и ахнуть не успел, как Бэрри сиганул с высоты второго яруса, кувыркнулся по полу и помчался в сторону кухни: вернуться в камеру уже не было времени. Не замедляя бега, он подхватил Леннарда, будто мешок с сухими костями, больно протаранив плечом. Твари уже наступали им на пятки, они были на дне. Бэрри ловко перемахнул через стол, нырнул в кухню и на бегу захлопнул решетку перед носом разъяренного хищника. Сбросив свою ношу, метнулся к другим решеткам: изолировать кухню нужно было с нескольких сторон. К счастью, Твари оказались не столь сообразительны, чтобы разделиться. Людям повезло.

Хищники остались ни с чем.

- О чем ты думал, черная дыра тебя побери, старый хрен! – взревел Бэрри, едва убедившись, что опасность миновала.

Леннард, кряхтя, с достоинством поднялся на ноги, стряхнул с одежды пыль.

- Я тронут тем, что ты чуть было не лишился жизни, спасая мою, но вряд ли в этом был смысл, - вздохнул он.

- Что ты несешь? Ленни, какого черта ты там делал?

Под его грозным взором сверху вниз Великий Бард почувствовал себя нашкодившим ребенком и едва не улыбнулся. Он думал, что давно забыл это ощущение нужности, заботы... Тридцать лет он не слышал голоса Марит, осторожной Марит, что часто повторяла – это слишком рискованно, дай я. Тридцать лет ему снилось во сне, как Патрик шепчет – спи, любовь моя, пусть хоть ночью мир покрутится сам, без твоей помощи...

- Знал бы ты, как я устал, - вздохнул Леннард.

Бэрри перестал нависать над ним, сел на один из кухонных столов.

- Но это же не повод пустить себя на корм этим Тварям!

- Почему тебя так заботит моя жизнь, Бэрри?

- Во-первых, ты мой друг. Надеюсь, тебе известно, что я не разбрасываюсь такими словами.

Леннард молча кивнул, чувствуя укол совести.

- Мы долго знаем друг друга, Ленни. Можно сколько угодно спорить и не сходиться во мнениях... это тоже ценно, понимаешь? Ты не считаешь нужным соглашаться со мной во всем, просто потому, что я Бэрри Роуз. Ты тридцать лет в Зеро, калека, неспособный за себя постоять, но ты не сделался шавкой, ты остался собой. Ты Великий Бард, отец юдифской революции. Не каждый день я сталкиваюсь с людьми, делавшими историю собственными руками. Ну и еще ты единственный, кто шарит в искусствах и не считает, что разглядывание картинок с подсолнухами недостойно настоящего мужчины и лидера.

Леннард расхохотался.

- Просто анекдот какой-то. Мальчик из хорошей семьи вешает над столом Ван Гога и, запершись, онанирует на непотребные журнальчики, а у Бэрри Роуза на стене голые девки, а под столом альбомы репродукций... Что касается истории, то своими руками я делал не то, что там сейчас творится. И это отнюдь не добавляет мне оптимизма.

Бэрри сердито хлопнул ладонью по столешнице.

- Если ты сдашься, Ленни, если опустишь руки, враг победит.

- Враг уже и так победил, - грустно усмехнулся Леннард, - Знаешь, что сказал мне этот юнец? Все, за что я боролся, все, за что умирали мои друзья, теперь не имеет ценности!

Бэрри, похоже, не слишком удивился, и Леннард вдруг задумался о том, скольких юди его друг мог убрать за эти тридцать лет, оберегая покой Великого Барда... Керуанец мягко коснулся его плеча.

- Разве это твоя вина? Запертый в четырех стенах, что ты мог сделать для своей родины?

- Значит, я сделал недостаточно, пока был там. Значит, я что-то сделал неправильно...

Бэрри замотал головой, всплеснул ручищами.

- Откуда ты можешь знать, что он говорит правду? Да его, может, нарочно подослали сюда, чтобы сломить твой дух!

- Я, конечно, параноик, но не настолько, - рассмеялся Леннард, - Кому я нужен, Бэрри, чтобы ломать мой дух? Я для них давно уже мертв.

Он сел рядом с керуанцем – от долгого стояния болели ноги, а впереди была еще вся ночь. До утра, пока Твари не вернутся в логово, людям не покинуть кухню.

- Что он тебе сказал?

- По сути, что свобода самовыражения никому не нужна, потому как им нечего выражать, их учат только повиноваться приказам и не думать. Они роботы, Бэрри. Винтики в чудовищной махине Сопротивления... и эта махина ничего общего не имеет с тем, что начинали мы. Им не нужно искусство, они отринули его, как часть мирной жизни, отложили напотом. Этот юнец, он назвал меня тунеядцем! Ты можешь себе представить культуру, у которой нет художников и поэтов? Сколь нищими духовно, сколь скованными стереотипами растут эти дети! Им не нужна свобода любви – им вообще не нужна любовь. Их женщины существуют лишь затем, чтобы рожать новых солдат, они – функции, в них некому увидеть муз. Их мужчины не любят друг друга, потому что это демографически необосновано. Им некому писать прекрасные стихи, некому петь серенады, они не знают даже, что это за чувство – когда тебя вдохновляет звук шагов человека, похитившего твое сердце. Бэрри, я помню, будто это было вчера, как писал портрет Патрика... Я был молод и влюблен, мы провели вместе чудесную ночь и утром я смотрел на его лицо, он улыбался во сне...

Бэрри решительно махнул рукой.

- Избавь меня от подробностей ваших отношений, Ленни, ты знаешь, как я отношусь к этим делам.

- Как хочешь, - пожал плечами Леннард, но в полумраке не видно было его лица, и тон вышел немного обиженным. Бэрри спросил примирительно:

- Ты писал портреты? В те годы, на Юдифи?

- О, Леннард Бард был известен лишь как поэт, но помимо художеств со словом он еще и неплохо рисовал... Я не рассказывал тебе, как меня исключили из Академии Изящных Искусств?

Бэрри улегся на стол, устроился поудобнее, предвкушая долгую беседу. Сверкнул белозубой улыбкой из темноты.

- В те годы в искусстве Юдифи бытовала каллиграфичность, универсальность, идея властвовала над формой, - начал Леннард, - скупость штриха, отсутствие перспективы, строгие каноны формировали изображение, и отступать от них никому не приходило в голову. Очень важно понять это... Мы могли изображать любую сцену – бытовую, батальную, любовную – но люди на картинах были не конкретными персонажами, а некой усредненной совокупностью черт, символом человека. Придать этому символу сходство с кем-то было скандальным нарушением всех правил изобразительного искусства, ведь тогда посторонний зритель уже не мог ассоциироваться с изображенным персонажем! Искусство должно быть для всех, говорили мне в Академии... До них дошли мои рисунки, мои робкие попытки запечатлеть на бумаге ускользающую красоту моего возлюбленного. Я хотел видеть только его, я вовсе не желал, чтобы участником изображенной мною сцены мог вообразить себя кто-либо, кроме нас с ним! Я стоял перед ректором и деканом своего факультета, в Белом зале, и со стен осуждающе глядели люди-абстракции, люди-иероглифы, непохожие ни на кого, но на всех сразу... Я был дерзок и очарован портретной живописью пришельцев, «чуждого космоса», который тогда только начал проникать в нашу жизнь, а теперь отделен от Юдифи железным занавесом. Посол Галактического Союза, с которым я был тогда очень дружен, утешал меня, говоря, что мои взгляды чересчур прогрессивны для консервативной Юдифи, что со временем, лет через тридцать, станет приемлимым то, что сейчас ново и скандально... О, как он ошибался, мой добрый друг! Тридцать лет спустя на Юдифи не пишут никаких картин, ни по канонам, ни по велению сердца...

- Любая война отбрасывает общество назад, тем более такая долгая. То же было и на Керуани полвека назад – и посмотри, все вернулось в норму, наука шагнула далеко вперед, культура пошла по новому руслу...

- Керуани! – передразнил его Леннард, - Сравнил... Начало космической эпохи поставило Керуани перед фактом, что людей дурачили пять тысяч лет. Перед фактом! Первый же полет на третью луну доказал, что никакого дворца божеств там нет! Разумеется, все перевернулось с ног на голову! Но Юдифь-то борется не с религиозными пережитками, а с ветряными мельницами. Культурные традиции ничего не обещают, их невозможно уличить во лжи. Да и незачем – конкретисты никогда не хотели разрушить старое, чтобы воздвигнуть новое на развалинах, мы просто хотели иметь право на самовыражение... А теперь в учебниках пишут, что мы боролись против интервенции Галактического Союза. Подлая, наглая ложь, порочащая имена погибших в этой борьбе и выживших, которые еще способны терзаться, в отличие от покойников...

- Ленни, тебе нужно оставить все это позади. Ты не можешь повлиять на ход событий. Плюнь и забудь. Был бы ты на свободе – может, удалось бы восстановить справедливость, но ты не там, ты – в Зеро, и отсюда нет выхода. Здесь прошла половина твоей жизни, не пора ли заняться ею? Нагни этого своего мальчишку, покури травки и расслабься наконец.

Леннард горько усмехнулся и покачал головой.

- Я не могу забыть свою родину, Бэрри, это кровавая рана в моем сердце.

- Ты точно так же не можешь ничего для нее сделать. Это уже история, в ней можно лишь плыть по течению. А Зеро – реальность, где еще многое можно изменить...

Леннард строго погрозил пальцем.

- Не втягивай меня в свои игры, Бэрри Роуз. Я знаю, что ты задумал.

- Парис давно поперек горла всем, не мне одному!

- Убивший дракона становится драконом, разве ты не знаешь?

Бэрри хлопнул ладонями по столу, вскочил на ноги. Раздраженно прошелся вдоль решетки, туда-сюда, будто зверь в клетке. В сумраке он был сгустком черноты, терялся в тенях, и только шумное дыхание выдавало его.

- Ты постарел, Леннард Бард.

- Я устал. Давай напьемся. Ты становишься удивительно похожим на моего друга Флориана, когда пьешь. Порываешься устраивать родео с Тварями и горланить матерные песни...

Бэрри рассмеялся и скрылся в темноте. Минуту спустя в дальнем углу кухни что-то загрохотало, звякнуло, керуанец тихонько выругался и вскоре вернулся с небольшой кастрюлькой. Из посудины шибануло сивушным духом: Бэрри нацедил в нее местной водки.

Леннард задержал дыхание и отважно хлебнул. Горло обожгло. Желудок опасливо напрягся, потом там стало тепло и, что самое важное, потихоньку начало отпускать на душе.

- Иногда я думаю – Господи, все бы отдал, чтобы только выбраться отсюда! Быть там, на своей земле... Я бы все исправил, все нелепые ошибки истории...

- Но у тебя ничего нет, и твой Господь не согласен на такую сделку, - расхохотался Бэрри и выпил.

- Смейся, смейся, аспид. Неужели ты совсем не мечтаешь о свободе?

- А что там для меня? В Зеро только одна последняя ступенька отделяет меня он вершины. Мне потребовались годы, чтобы достичь этого. На воле мне опять пришлось бы строить все с нуля. К черту такую свободу! Если бы мне пришлось выбирать, я предпочел бы голову Париса на блюде.

- Ты снова о своем, - без упрека вздохнул Леннард.

- Ты прав. Мне есть о чем беспокоиться, есть, чем жить. Я смотрю в будущее, а ты все никак не сумеешь выкарабкаться из прошлого.

- Я так устал жить, Бэрри...

Керуанец опустил ему на плечо тяжелую ладонь.

- Это значит только одно – что за тобой надо присматривать. Придется держать тебя под боком...

Леннард ничего не ответил.



Рико Моралес и затянувшийся гамбит



Теплая вода брызгала на кровать, и одеяло уже совсем промокло с краю. Иметь собственный душ было, конечно, удобно, но к нему не прилагалась стеклянная кабинка, и Рико каждый раз забрызгивал всю камеру. Да и какой уж там душ – курам на смех, самоделка, шланг от умывальника и зарешеченый водосток в полу. Рико с тоской вспоминал ванную на своем корабле. Маленький грузовой межпланетник носил гордое имя «Нефритовый жезл» и служил хозяину верой и правдой немало лет, сердце кровью обливалось, когда пришлось доверить его чужому человеку, отправляясь в Зеро. Корабль был его единственным домом, а Рико, при всей своей непритязательности, ценил комфорт. Душевой системе с сотней массажных режимов и программируемых температурных секвенций позавидовал бы спа-салон. Перечнем возможностей чуда техники Рико неоднократно завлекал в гости какое-нибудь симпатичное развлечение на одну ночь во время заправок или техосмотров на орбитальных стоянках.

Еще душевая кабинка отлично подходила для перевозки кое-каких запрещенных животных, хотя об этом Рико, разумеется, не болтал. Впрочем, он старался не связываться с живым товаром, слишком много риска и возни, а душ – это святое. Он предпочитал контрабанду попроще: не требующую особого присмотра, не имеющую скоро истекающих сроков хранения и желательно не нужную никому, кроме заказчика.

Один раз он взялся перевезти оружие и проклял все на свете, улепетывая от пиратских крейсеров. Ей-богу, хуже пиратов была только полиция.

Рико намылил голову, сунул под теплые струи. Мыло, бритвенный станок, пара полотенец, постельное белье – он уже успел обжиться в Зеро. Чез был прав насчет пособия заключенным: подключившись к простенькому тюремному терминалу, Рико обнаружил новый счет на своем идентификаторе, а на счету – скромную сумму, которой, однако, вполне хватило на предметы первой необходимости. Вещи ему выдали на складе. Чез и парочка его друзей сопровождали нового приятеля, и хорошо, потому что заведовали складом люди Париса.

Встречаться с Парисом Рико не горел желанием. Ни как новичок, ни как свежеиспеченный сторонник Бэрри.

Со дня его прибытия в Зеро минула почти неделя. Миссия не приблизилась к выполнению ни на шаг – впрочем, и не отдалилась: Леннард больше не пытался покончить жизнь самоубийством. Благодарить за это приходилось Бэрри. Как ни странно, криминальный авторитет усердно заботился о бывшем вожде революции, ревностно оберегая его покой ото всех, включая собственных людей.

Рико выключил воду, промакнул полотенцем татуировку, растерся насухо. Мышцы приятно гудели после тренировки: люди Бэрри по утрам любили потягать железо и помутузить тяжелую грушу, и он с радостью принял их распорядок дня. Рико любил держать себя в форме.

Он оделся и аккуратно свернул циновку, охранявшую его от чужих взглядов, закрепил ее под потолком. В Зеро всегда была опасность, что возвращаться в камеру придется бегом, и лучше было не создавать себе препятствий. Циновки плели местные, из веревок, на которых спускали с вертолета ящики. Продавали по дешевке: за пару сигарет.

Бэрри сидел внизу, на дне, с кем-то беседовал. Леннарда не было видно – возможно, он остался в камере Бэрри, где жил уже несколько дней, или же вернулся в свое, куда более скромное жилище. Рико нервно теребил прутья решетки. Леннард был ему нужен позарез.

Он решил начать с менее вероятного, но более безопасного места и неторопясь спустился на дно. Постучал по решетке, но не дождался ответа. Бесцеремонно отдернув край циновки, заглянул в камеру. Леннарда там не было, только мальчишка Андерс валялся на кровати, хмурый и взъерошенный, со свежими синяками. Камера была маленькой – совсем низкий потолок, Рико здесь не смог бы выпрямиться, - но вид у нее был куда более жилой, чем у остальных. Впрочем, немудрено, за тридцать-то лет.

- Ты не видел Леннарда?

- Кого?..

Рико недоверчиво уставился на парня. Этот дурачок так и не понял, кого своими рассказами чуть не отправил на тот свет?!

- Ленни. Того чувака, в чьей камере ты живешь и который чуть не погиб из-за твоей дурости.

- Да я его уже три дня не видел. Что ко мне все прицепились? Откуда я мог знать, что этот псих решит убиться? Он же сам просил рассказать, я и рассказал! А этот, черный, он же меня чуть не убил потом! – вид у парня был жалкий, тонкая шея беззащитно торчала из воротника форменной куртки. Выгоревшие светлые прядки придавали ему сходство с цыпленком.

Рико вздохнул.

- Брома... Ты идиот. Ты не знаешь нифига о революции, за которую сидишь.

Андерс разинул рот, от возмущения лишившись дара речи.

- Это почему еще не знаю?! Да я школу с отличием закончил, у меня медаль! В училище всегда лучший...

Рико развернулся и пошел прочь.

- Погоди! – догнал его неестественно звонкий голос Андерса, - Как ты его назвал?..

Рико обернулся, заглянул ему в глаза.

- Дошло наконец?

Андерс Брома схватился за стену, выпучив глаза и хватая ртом воздух. Дошло, - удовлетворенно кивнул Рико и отправился искать дальше.

Он поднялся ярусом выше – там располагались общие (по замыслу проектировщиков) камеры, одну из которых занимал Бэрри. У решетки никого не было, и Рико закусил губу – надо смотреть внутри. Если он без веской причины сунется к главарю в логово, Бэрри вполне может познакомить его со своим большим черным членом, этот метод воспитания здесь был в цене. Испытывать его на своей заднице Рико не хотелось, но с Леннардом надо было поговорить, и лучше поскорее. Рико глубоко вдохнул, будто перед прыжком в воду, и тенью скользнул за гобелены.

Это было весьма невежливо с его стороны, и если кто-нибудь засек... Черт возьми, он уже практически ощущал у себя в анусе здоровенный хрен босса.

Рико обшарил всю камеру, заглянул за каждый гобелен. Леннарда нигде не было. Похоже, вождь юдифской революции улизнул из-под надзора – или же Бэрри решил, что поводок можно отпустить.

Покинув чужую камеру, Рико почувствовал себя лучше: по крайней мере, его не застукали на горячем.

Его подмывало спросить у самого Бэрри, но это вызвало бы слишком много вопросов: откуда ему известно, что Леннарда нет в камере, и чем вызван такой живой интерес к персоне революционного вождя... Не стоило вызывать подозрения.

Найдется. Зеро не настолько велика, чтобы можно было кого-то потерять.

Он поднялся к татуировщику. Одноногий все свободное время проводил у решетки, наблюдая за бурлением жизни, и старался не покидать камеру: он был бы слишком легкой добычей для Париса и его Тварей. С высоты старик обозревал половину Зеро своими раскосыми глазами, и мало что укрывалось от его цепкого взгляда.

- Ленни? Видел, конечно. Он у Киттена в будуаре, - поведал кольщик.

- Даже так?..

- Подбери челюсть, мальчик. Они в шахматы играют, - усмехнулся старик, и Рико милостиво пропустил мимо ушей «мальчика». Сунул мастеру сигарету, неторопливо прошелся по ярусу, спустился – туда, где одна из камер была завешена безвкусным алым бархатом.

Такое могли себе позволить немногие. Киттен, как ни странно, мог – впрочем, чему удивляться, на него тут многие, похоже, спускали свои финансы. Уже то, что при его сомнительном положении у Киттена была своя камера, свидетельствовало, что Бэрри высоко ценил его навыки фелляции.

Несмотря на заверения всеведующего татуировщика, Рико все же помедлил у камеры Всеобщей Девочки. Оттуда не доносилось ни звука, по крайней мере, там явно никто не трахался. Рико сунулся за портьеру и едва не обрушил на пол пестрый ворох одежды, висевшей на веревках. У Киттена был обширный гардероб, занимавший полкамеры. С горем пополам Рико водрузил на место сползавшее от его вторжения барахло и протиснулся глубже, туда, где мерцали свечи.

Леннард Бард оторвал взгляд от шахматной доски и укоризненно посмотрел на незванного гостя.

- Бэрри боится, что я вскрою вены ферзем?

Рико впервые видел человека-легенду так близко. Леннард не производил впечатления величественного фрагмента истории, харизматичного лидера... Немолодой человек, но не старик, просто рано поседевший и высохший, лицо в морщинах, он был обыкновенным, таких миллионы. И все-таки что-то в нем цепляло.

- Нет, просто вас нигде не было...

Леннард вздохнул.

- Жаль прерывать хорошую партию.

- Да играйте на здоровье. Бэрри... Он еще не хватился, по-моему.

Леннард усмехнулся морщинистым ртом, кивнул:

- Наколка свежая, лицо незнакомое. Инициативный молодой человек желает заслужить расположение босса. Понимаю и одобряю. Присаживайтесь, если найдете, где.

Киттен суетливо вскочил, отдернул одну из портьер. За ней обнаружилось трюмо – удивительная роскошь в такой клоаке, как Зеро. Смахнув со столика на пол очередные тряпки, он демонстративно облапал гостя взглядом с ног до головы и вернулся за шахматы, опускаясь на колени с видом покорной рабыни. Рико присел на освобожденное для него место.

- Вы недавно в Зеро, молодой человек, - не то сказал, не то спросил Леннард.

- Неделю. Меня привезли в одной связке с тем мальчишкой, Андерсом.

Леннард поморщился. Не стоило, наверное, тыкать в свежую рану, запоздало спохватился Рико. Впрочем, сказанного не воротишь, что уж тут.

- Меня зовут Рико, Рикардо Моралес. Я много слышал о вас.

- Надеюсь, вашими источниками были не современные юдифские учебники?

- Нет.

- Это радует.

Леннард окинул задумчивым взглядом доску, огладил свои длинные, почти до лопаток, волосы, стянутые в хвост. Передвинул одну из фигур, снял с доски черную пешку противника. Киттен закусил губу, сосредоточенно склонился над столиком. Расстановка сил была не в его пользу – у мальчишки оставалось не так много фигур, черного короля уже теснили в угол.

- Вы играете в шахматы, господин Моралес?

- Когда есть достойный противник.

Леннард удостоил его внимательного взгляда. Киттен зыркнул из-под челки.

Последним «достойным противником» был отец, звездная пыль ему пухом, двадцать с лишним лет назад, но кое-что в голове осталось еще с тех пор.

- Вот как? Славно. Может быть, мы с вами сыграем партию-другую? Киттен все не дает мне шанса проиграть...

Киттен передвинул ладью. Ход был очевидно неудачным, он подставлял под удар последнюю черную пешку, чудом выжившую в белом ополчении.

- Вам хочется проиграть, господин Бард? – сам того не желая, Рико перешел на этот странный и неуместный в Зеро вежливый тон, заданный Леннардом.

- Я в этой жизни уже проиграл все, что мог, - рассмеялся тот, - я выигрываю только в шахматы. Тебе шах, малыш.

Киттен только усмехнулся. Похоже, положение на доске ничуть не удручало его.

Рико машинально отметил расположение фигур, прикинул пару очевидных ходов, которые имели шанс спасти положение, при должном везении, или хоть оттянуть поражение черных. По-видимому, то, что было очевидно для него, Киттену в его пустую головку не пришло. Он сделал еще один идиотский ход, окончательно запарывая игру, и Леннард рассмеялся:

- Мат... Запиши на мой счет, котенок, ладно?

Проигрыш ничуть не огорчил Киттена. Двумя пальцами взявшись за фигурку короля, он бережно уложил ее на доску, подхватил с пола клюку Леннарда и протянул ему, помог подняться. Рико выпрямился, с хрустом выгнул спину. Пропустил Леннарда вперед.

После интимного полумрака общий свет тюрьмы резанул по глазам. Покинув пропахший свечами будуар, Леннард неторопливо двинулся вдоль яруса, одной рукой опираясь на клюку, другой касаясь стальных перил. Рико закусил щеку. Леннард сильно хромал, бегать явно не мог. Тридцать лет в Зеро превратили его в развалину. Это беспокоило, хотя, скорее всего, на плане отразиться не должно было.

- Господин Моралес, - сказал Леннард задумчиво, - Когда вы играете в шахматы, вы просчитываете ходы?

- Обычно два-три вперед можно легко предсказать.

Леннард покивал, будто в такт своим мыслям.

- Мы с ним играем на минет. В среднем раз в неделю, вот уже четыре месяца. Он ни разу не выиграл.

- Вот не везет так не везет! Это еще надо уметь, - рассмеялся Рико.

- Он умеет. Он очень хорошо умеет проигрывать, этот мальчик. Лучше, чем я. Дело не в везении, сударь мой, это ведь не карты... У него доброе сердце.

Рико не вполне понимал, что тот имеет в виду, но узкая лестница не располагала к разговорам, поэтому он просто пожал плечами. Да и какое ему дело до тюремной шлюшки? Все, что ему было нужно от Зеро, ковыляло вниз по лестнице, опираясь на клюку.

Леннард не торопясь вернулся в камеру Бэрри. Черный гигант встретил их на пороге, взгляд исподлобья был не то недовольным, не то беспокойным.

- Моралес..?

- Все под контролем, босс, - спокойным голосом ответил Рико.

- Твой мальчик любезно меня выгулял, - нехотя пояснил Леннард, - похоже, он не считает меня достаточно дееспособным даже для того, чтобы одолеть пару лестниц.

У Леннарда за спиной босс одобрительно хлопнул Рико по плечу.

- Бэрри, друг мой сердечный, я бы, пожалуй, вернулся в свой альков, если ты не возражаешь. Благодарю за гостеприимство, но пора и честь знать.

Бэрри уставился на него с сомнением.

- Ну хорошо, хорошо, - Леннард отмахнулся, похоже, вся эта суета вокруг его персоны ему порядком надоела, - Я не буду делать глупостей, обещаю. Мое слово еще что-то значит?

- Разумеется... – Бэрри примирительно поднял руки.

Леннард гордо и независимо, насколько это было возможно при его хромоте, зашагал к лестнице.

- Этот парень, Брома... – осторожно начал Рико.

- ...Если эта контра еще раз разинет свою поганую пасть, я запихну его язык ему в горло, я его предупредил. Думается мне, вполне доходчиво.

- Да, но он все еще в той камере.

Бэрри скривился, будто нашел в супе насекомое.

- Я обещал. Пусть Ленни решает. Завел себе домашнее животное...

После обеда, лениво гоняя по подносу кубики ядовито-зеленого желе, Рико поймал себя на том, что наблюдает за мальчишкой-бертанцем. Киттен сидел на коленях у какого-то стремного бородатого типа и послушно брал в рот все, что ему давали, глаза у него были завязаны пестрым засаленным платком.

«Он очень хорошо умеет проигрывать». Слова Леннарда не шли из головы. Что бы это значило? Киттен манипулировал игрой, позволяя Леннарду себя победить? Мысль была бредовой настолько, что Рико рассмеялся.

Чез оторвался от своего желе и вопросительно глянул на приятеля.

- Кем эта деточка была до Зеро? – спросил Рико, кивнув на бертанца. Чез пожал плечами:

- Да бог его знает. Какая тебе разница?

Рико задумчиво теребил щетину – он всегда при бритье оставлял бороденку хоть в палец шириной, без нее подбородок казался голым и беззащитным.

- Ему от силы двадцать, а он здесь уже – сколько?..

- Каких полгода...

Бредовая мысль отпускать не желала.

- Мне просто любопытно, за какие грехи такого сопляка упекли в тюрьму строжайшего режима.

Чез перевел взгляд на мальчишку, будто взвешивая сказанное, хмыкнул и вернулся к желе. Бородач перекинул Киттена через плечо и понес в одну из камер, насвистывая что-то маршевое и отстукивая ритм по упругим ягодицам. Минут через десять, покончив с десертом, Рико и Чез проходили мимо нее - не слишком укромный уголок, небрежно занавешенный одеялом, мало что оставляющим на откуп воображению. Смачные шлепки плоти о плоть разносились по всему этажу. Чез фыркнул и отпустил какую-то беззлобную шуточку, бородач отозвался гортанным смехом.

Киттен казался хрупкой игрушкой в его руках. Бесстыже раздвинутые ноги, выбритый пах, татуировка на лобке, вялый член в цепочках – у мальчишки и там была куча пирсинга. Рико видел все это лишь секунду, проходя мимо камеры, но отчего-то картинка будто отпечаталась на веках. Мягкий член, вздрагивающий вместе со всем телом при каждом толчке. Логично и понятно, да Рико скорее удивился бы, увидев у парнишки стояк в такой ситуации... и все-таки это отдавалось каким-то неприятным чувством. Будто остался осадок где-то внутри. Мальчишку было жаль. Более того, явственно хотелось странного: набить морду бородачу и унести котенка к себе.

Чез отвлек его от неприятных мыслей.

- Перекинемся в покер? Бэрри звал к себе.

- Мне не везет в карты, - Рико махнул рукой.

Чез осклабился:

- Не везет в карты – повезет в любви!

- Это с кем это мне в Зеро повезет в любви, интересно? – расхохотался Рико.

- Главное, чтоб не с Парисом, - фыркнул Чез и презрительно сплюнул, поглядев наверх.

Он ушел на второй ярус, насвистывая что-то игривое. Рико проводил его взглядом и направился на дно. Пока люди Бэрри заняты картами, можно было наконец-то отловить Леннарда и спокойно пообщаться наедине: предмет разговора категорически не терпел посторонних ушей.

Однако по пути на дно обнаружилось досадное препятствие. Хлипкое, серокожее и одетое в мешковатый рабочий комбинезон.

- Ты Рикардо М-моралес, н-н-новый заключенный? – воровато озираясь, спросило оно.

Парень был мелковат для каенийца, те обычно бывали рослые, как Бэрри. Впрочем, подумалось Рико, это наверняка такой же стереотип насчет серокожих, что когда-то ходил и про черных, и насчет роста, и насчет размеров того, что у них в штанах.

- Ну я, и что из этого?

- Там, - парень неопределенно кивнул, - какое-то н-н-недоразумение получилось с оплатой...

- О чем ты лопочешь?

- Наверное т-т-терминал глюкнул... Мне велели тебя найти...

Рико нахмурился. Вчерашние покупки? Он мог чего-нибудь и напутать, все же первый раз...

- Разберемся.

У него не было привычки помогать убогим и обездоленным, но и подставлять их тоже было не в его характере. Каениец – всего лишь шестерка, покорность сильнейшему у него написана была поперек всего лица. По дороге Рико разглядывал мелкие шрамы на затылке провожатого. В Зеро несладко жилось тем, кто не нарастил бицепсов на руках и панциря на эмоциях...

Серокожий привел его наверх, на склады. Площадка под самым потолком Зеро, сумрачный широкий коридор с рельсами, до потолка заставленный ящиками, дальше – очередная сейфовая дверь, вроде той, что скрывала логово Тварей, только гостеприимно распахнутая. Он уже был здесь, только тогда склад не выглядел безлюдным. У входа Рико остановился.

- Туда... – каениец робко глядел на него и, казалось, готов был тянуть за руку, только справедливо опасался, что за такую дерзость получит по ушам.

Рико уперся. Серокожий вдруг попятился и бочком выскользнул из тупика.

- Что же ты, дружок? Заходи, поболтаем... – из-за высокого контейнера показался крупный детина в пижонской рубашке.

Разумеется, склад только казался пустым.

Заика-каениец завел Рико в ловушку. Его ждали... А ведь Чез предупреждал, что не стоит соваться сюда в одиночку!

- Парис не любит, когда что-то происходит у него за спиной. Когда приходишь в чей-то дом, надо здороваться. Ты поступил невежливо, Чачо, папочка недоволен.

Это мерзкое «папочка» резануло чем-то знакомым... ну конечно, вот откуда Киттен подхватил дурацкую манеру называть так всех подряд. Крепко же ему вбили рефлекс... Рико стиснул зубы. Этот сукин сын Парис расписался у мальчишки на лице, и черт бы с ним, если б только так, но в мозгах у пацана он оставил отпечаток куда серьезнее...

Из-за ящиков показались еще двое.

- Ты пойдешь с нами.

Рико покачал головой, лихорадочно соображая. Керуанская роза выдавала его принадлежность к вражескому лагерю, так что было наивно рассчитывать на то, что этот чертов псих действительно хочет просто познакомиться и обменяться любезностями. Путь к отступлению был перекрыт, но другого не было: если эти уроды оттеснят его в глубину склада и запрут дверь, шкура Рико не будет стоить и ломаного гроша. Значит, прорываться любой ценой...

Он рванулся к ящикам и со всей дури толкнул неустойчивую конструкцию. Сверху посыпалось с грохотом, едва успел отскочить. Раздался яростный рев: один из противников оказался не столь проворен. Под грудой обломков слабо шевелилось. Рико запрыгнул сверху – что-то мерзко хрустнуло, вопль боли возвестил, что это было не смертельно. Сбоку бросился второй противник, Рико сцепился с ним, и тут же сзади подоспел третий, стиснул шею в мощном захвате. В глазах поплыли круги. Рико отбросил переднего ногами, вслепую заехал куда-то себе за голову, кулак впечатался в чужое лицо и захват на мгновение ослаб. Вцепившись в щегольскую рубашку, Рико дернул тяжелое тело вбок и упал вместе с ним, потеряв равновесие. Ткань затрещала, оставила лоскут в ладони. В живот ударили ногой, Рико машинально сжался и рванулся из чужих рук, стараясь откатиться подальше. Вопрос времени: еще пара минут – и его скрутят. Он задергался, как наживка на крючке. Ему повезло – противник взвыл и выпустил его, получив затылком по зубам. Рико бросился прочь, почти вслепую, на свет: в голове звенело от удара. Тяжелое тело в прыжке повалило его обратно на пол, Рико извернулся и лягнул нападавшего.

Пара секунд заминки – и Рико уже мчался по лестнице. Он едва затормозил, схватившись за перила – чуть было не кувыркнулся вниз. С верхних ярусов лететь было бы долго. Вцепился пальцами в прохладную сталь, пытаясь унять головокружение. К счастью, его не преследовали – люди Париса были по-хозяйски наглыми только на своей территории.

- Чтоб тебя черти драли, сучий потрох, - прошипел Рико и сплюнул солоноватую кровь.

Он заставил себя идти, не дожидаясь, пока уймется голова. Цепляясь за перила, заскользил вниз лестнице, ступенька за ступенькой, торопливо одолевая ярус за ярусом. Он успел добраться до четвертого, когда взвыла сирена.

Двуногие питомцы не справились. Парис спустил четвероногих.

В одно мгновение тюрьма превратилась в бурлящий котел. Заключенные бросились по камерам. Тварей редко выпускали днем, к этому невозможно было приготовиться. В момент паники не до размышлений: спасти бы шкуру – и за одной решеткой, на ограниченном пространстве запирали себя с врагами, с насильниками...

До утра многие пожалеют, что не достались Тварям.

На лестнице была давка. Рико перемахнул через перила: ярусом ниже находилась его камера, и добраться до нее было бы куда предпочтительнее, чем провести ночь наедине с каким-нибудь психом. Прыжок требовал хорошей координации, после всех ударов по голове затея была рискованная, но чудовищные вопли боли раздавались все ближе: смерть устроила внеплановую жатву. Рико повис на руках, легонько оттолкнулся и мгновение спустя вцепился в перила ярусом ниже. Мимо пробежали двое, за ними метнулось гибкое черное тело, едва не сбив Рико тяжелым хвостом. Твою мать, - пронеслось в голове. Ему повезло, что Тварь гналась за намеченной жертвой... Те двое влетели в камеру на полном ходу, исчезая из поля зрения. Задвинуть решетку им уже не хватило времени. Следом скользнула Тварь.

Кровавый фонтан ударил в стену, по полу поползла багровая лужа. Рико не стал ждать, пока Тварь появится из-за решетки.

Когда их выпускали вот так, днем, без предупреждения, Твари всегда находили жертву, и не одну. По всем ярусам алели кровавые потеки. Обитатели тюрьмы не оплакивали погибших: Зеро была сродни джунглям, где нет места слабым.

В своей камере, отгороженный решеткой от бойни, Рико смывал кровавые брызги с лица и слушал вопли агонии. Твари резвились. Добычи было в избытке, но они продолжали убивать всех, кого могли догнать. Все это продолжалось не дольше минуты, но эта минута многим стоила жизни. Потом все стихло. Кто успел – заперся в камере, кто не успел – успокоился навеки под ударом когтистой лапы и мощными челюстями.

Не умолкал только отвратительный шорох тел по полу: Твари деловито таскали трупы в свое логово наверху. Они провозились весь вечер и еще пару часов после отбоя. В темноте звук был особенно зловещим. Впрочем, Зеро продолжала жить своей жизнью, люди были ничуть не милосерднее Тварей. До самого утра не смолкали стоны и всхлипывания откуда-то сверху. Кому-то не повезло с сокамерниками и пришлось расплачиваться собственной задницей за предоставленное убежище.

За завтраком на все голоса проклинали Париса. Резня резней, но мерзавец оставил всю тюрьму без ужина.

Бэрри был молчалив. Даже сидя возвышаясь над соратниками будто скала, он без энтузиазма жевал, погруженный в свои мысли. Поочередно оглядел всех своих людей, будто что-то прикидывая. Покивал, так ничего и не сказав. Рико переглянулся с Чезом. Похоже, разговоры о свержении Париса в скором времени могли стать не просто разговорами... Сейчас, когда во всей Зеро вряд ли нашелся бы человек, который встанет на сторону тюремного диктатора, было лучшее время действовать.

Париса ненавидели все.

Тем, кто слаб, свойственно срывать гнев на еще более беспомощных. Киттена этим утром держали под столом. Мальчишка скорчился на полу, его миска стояла там же, и высокий зек с рябым лицом – будто черти горох молотили – взвалил ему на спину свои ноги в тяжелых сапогах. Киттен безропотно лакал овсянку и тайком глазел по сторонам. Встретившись взглядом с Рико, он улыбнулся, облизывая губу.

Рико спохватился и отвел взгляд.

Он слишком много думал о парнишке-бертанце. Впрочем, это объяснимо, Киттен был хоть не единственным, но самым эстетически привлекательным сексуальным развлечением в Зеро, а утренний стояк уже который день давал понять, что организму необходима разрядка. Сначала судебная тягомотина, потом транспортировка, теперь вот тюрьма, стычка, адреналин, неудивительно, что тело требует своего... В конце концов, взрослый здоровый мужчина, а в тюрьме даже воздух пропитан тестостероном...

Перед обедом Рико отвел мальчишку в тупичок возле шурфа. Небезопасное место, если скотина Парис решит выпустить своих зубастых питомцев, но в остальном вполне отвечающее требованиям: Рико предпочитал уединение в подобных делах. Заниматься сексом в камере было все равно, что на площади, в этом он успел убедиться, мимоходом насмотревшись на чужую незатейливую интимную жизнь.

Киттен подпирал стену, теребил концы белой рубашки, кокетливо завязанные на груди, и ждал команды – на колени или спиной. Рико медлил, нависая над ним.

Розовая челка лезла им обоим в глаза. У бертанцев был этот удивительный лиловый пигмент, про который много говорили в свое время, Рико помнил смутные отрывки из монографии доктора Конрада, от беспросветной скуки прочитанной во время одного особенно долгого полета. Конрад утверждал, что распространение разных видов меланинов на разных планетах связано с мимикрией. Научная база была обширна и запутанна, но сама теория приглянулась обывателям за свою поэтичность. Попросту говоря, цвет волос, глаз и кожи зависел от расцветки планеты, поэтому каждый мог чувствовать себя в некотором смысле иллюстрацией своей родины. До того, как розовая Берта вошла в Галактический Союз, труды доктора Конрада были известны только в ученых кругах. Планеты Союза, как и их обитатели, в основном похожи одна на другую: класс А (оптимальна для жизни), серые камни, бурая земля, синее небо, зеленая растительность. Поправки на тип солнца и состав верхних слоев атмосферы.

Розовые скалы Берты и багровые леса сделали ее туристической меккой, а теории доктора Конрада пошли в народ.

Челка Киттена, видимо, регулярно подвергалась атаке пероксида – над розовым виднелись лиловые корни, а концы прядок были пережжеными, желтоватыми и секущимися. Рико пропустил их между пальцев, отвел от лица, и тревожные фиолетовые глаза распахнулись как глубины космоса. Там была абсолютная пустота, Рико смотрел в них, чувствуя, что вот-вот оттолкнется от земли и повиснет в невесомости.

И тогда, неожиданно для них обоих, он поцеловал Киттена в губы.

Поцелуй был нежен и нетороплив, прикосновения таяли на тонкой коже. Киттен послушно разомкнул губы, еще не оправившись от удивления, и следил за Рико из-под ресниц, искоса. Потом стал несмело отвечать, касался кончиком языка. Задевал колечком в нижней губе. Жмурился, тянулся, не боясь колкой щетины, обнял, прижался, сладко вздрогнул, когда нёба коснулся язык Рико. Они целовались бесконечно долго, забыв обо всем, но потом за углом кто-то затейливо выругался, и реальность Зеро обрушилась на них вся разом.

- Вау, папочка, а ты трахаешься так же классно, как целуешься? – проворковал Киттен, мгновенно напуская на себя привычный вид инфантильной шлюшки.

Рико что-то машинально ответил ему, и опомнился, только покинув тупичок. Размашистыми шагами отмеряя путь, он пытался сообразить, за каким бесом ему понадобилось целовать рот, в который регулярно спускало полтюрьмы.

Ни один из ответов ему не нравился.



Леннард Бард и революция для чайников



Андерс был неплохим соседом, аккуратным и вмеру спокойным. Из камеры почти не выходил, только поесть: на субтильного паренька иные зэки поглядывали с интересом, имевшим пугающую сексуальную подоплеку, и Андерс предпочитал не махать красной тряпкой у быка под носом. Узнав, кто его приютил, юный борец за свободу стал ходить по струнке, что не мешало ему до хрипоты спорить с Леннардом о политике. Не верить вождю он не мог, но и верить голословно отказывался.

Искренне пытался понять. Пока не понимал.

Леннарда устраивало такое положение дел. Разговоры отвлекали его от игривых мыслей в адрес симпатичного парнишки и давали надежду на то, что революция - правильная, истинная - победит ну хотя бы в сердце одной заблудшей овечки.

Заблудшая овечка в основном демонстрировала баранью упертость, но слушала с интересом и задавала кучу вопросов.

- Расскажи мне о Хансене, о человеке, которого я убил. Отчего ты его ненавидел? – спросил Андерс однажды незадолго до обеда.

Леннард вздохнул, взгляд его стал расфокусированным и устремился куда-то в пространство. С минуту Великий Бард молчал, собираясь с мыслями, потом встал и принялся перебирать свои бумаги, стопкой лежавшие на полке. Наконец он вернулся на место и протянул Андерсу старую фотографию, поблекшую и поголубевшую от времени. На ней была запечатлена группа людей, среди них был и сам Леннард.

- Это Шейла, - сказал он, указывая на одну из девушек, - Силле, если по правилам, но у нас в компании было принято называть друг друга на галактический манер.

- Я думал, вы были патриотами, - скривился Андерс.

- Патриот, сударь мой, это не тот, чье имя несет в себе этническое наследие. Патриот – это тот, кто любит свою родину, тот, у кого сердце болит от ее недостатков и кто, не жалея себя, борется за их искоренение. Таковы были мы. По мере развития дипломатических отношений с Галактическим Союзом мы видели все больше проблем вокруг себя. Люди с других планет удивлялись нашей культуре, и вслед за ними, увидев альтернативу, удивлялись и мы. Железный занавес тогда был неплотным...

- Нас учили, что самоизоляция – единственный способ защитить Юдифь от тлетворного влияния развращенного и безнравственного чуждого космоса, - перебил его Андерс. Леннард махнул рукой:

- Как и любой насильственный барьер, он лишь создает коплекс вины у тех, кто тянется к знанию. Человека нельзя уберечь от чего-то против его воли – только предоставив ему максимум информации и право выбора.

В глазах Андерса стоял ужас.

- Но если убрать железный занавес, сколько невинных людей попадет в ловушку чуждого и неприемлимого образа жизни, привлеченные яркой мишурой!

Леннард пожал плечами.

- Во-первых, никто не заставляет тебя принимать то, что для тебя неприемлимо, на то он и выбор. Галактический Союз – не стоглавый дракон, не олицетворение зла, и культура, отличающаяся от привычной тебе, объективно не всегда хуже. А во-вторых, плоха та планета, с которой все ее население мечтает убраться при первой же возможности!

Андерс насупился, примолк, и Леннард снова взял в руки фотографию.

- Шейла была первой жертвой революции. Храбрая девочка... Совсем молоденькая была, младше тебя. Художница. Ее расстрелял твой честный Хансен. На выставке, прилюдно. Выставка была скандальная, по тем временам... Картины, скульптуры, несколько инсталяций, все в духе конкретизма – так мы называли свое течение. По меркам Галактического Союза там не было ничего особенного. По меркам Юдифи – попирание канонов, пропаганда чуждого образа мысли, аморальность... Зрители были шокированы, критики исходили ядом. Мы тогда еще и думать не могли, во что все это выльется...Я помню в деталях те несколько минут. Марит спорила с отцом об одной своей скульптуре, это был его бюст, с морщинками, с мешками под глазами, очень похожий на оригинал, было невероятно забавно смотреть со стороны, как живой прототип, стоя рядом, раздувает щеки от возмущения. Он говорил, что это не искусство, то, что она делает, ведь с таким же успехом можно отлить форму с лица, и это не требует ни художественного вкуса, ни мастерства, это доступно любому ремесленику. Шейла стояла у стены, рядом со своей картиной, это был портрет ее возлюбленной. Картина удалась ей, мне со стороны казалось, что они находятся в одной вселенной – живая Шейла и нарисованная Марит. Солнце светило через окно в потолке галереи, такой был чудесный день... Потом вдруг что-то загрохотало в коридоре, ворвался Хансен со своими людьми. Они разогнали зрителей, стали громить галерею... Очень громкий и некрасивый вышел скандал. Марит повисла у Хансена на руке, он оттолкнул ее... Ну а потом... Я не знаю, зачем он это сделал, может, не понял, что Шейла живая, она так стояла, будто часть картины... Он их обеих прошил автоматной очередью, нарисованную Марит и настоящую Шейлу.

- Хансен? Женщину?!

- Его судили и, разумеется, оправдали. На Юдифи всегда умели представить дела в нужном свете. Я мечтал ему отомстить, но куда мне? Я был поэт, а он – военный... Его охота за мной была куда успешнее. До гибели Шейлы конкретисты не столько боролись, сколько эпатировали публику, а над простреленным холстом поклялись, что Юдифь увидит свободу. И началась уже самая настоящая борьба, с явками и паролями, с лозунгами и стычками... За два года, пока мы готовились, у нас появилось множество сторонников. Мы стали знаменитостями, - Леннард грустно усмехнулся, - но в этом были и свои минусы. Нам стало невозможно прятаться... Когда наконец грянула революция, нас всех взяли. Некому стало уходить в подполье, возглавить борьбу... Мы думали, что власти задавят безголового врага, но, видно, получилось иначе.

Леннард замолчал, погрузившись в воспоминания. Узловатыми пальцами погладил фотографию, выцветшие лица друзей и соратников. Андерс нетерпеливо ерзал, несколько раз порывался что-то сказать, но осекался, видя печать тоски на лице Великого Барда.

Из-за циновки позвякивала посуда, лениво переговаривались множество голосов, запахло едой. Леннард наконец встряхнулся, сунул фотографию под подушку.

- Пойдем обедать.

Он встал, кряхтя, взял с полки миски и ложки. Опираясь на клюку, вышел из камеры. Андерс поспешил за ним следом.

- Я всегда хотел спросить – как так вышло, что имя Марит Чеканки гремело так же громко, как твое, Контики и Чиа?

Выдернутый из воспоминаний, Леннард рассеянно дернул плечом.

- Я не понимаю логики. Отчего бы ей не греметь?

- Ну, женщины – беззащитные и неразумные создания, обычно только и годные для того, чтобы рожать детей и прибираться в доме...

- Я не знаю, откуда ты взял этот абсурд. Марит была прекрасным товарищем, ее место в истории заработано тяжким трудом на благо революции, потом и кровью, бессонными ночами. Мы с ней всегда боролись плечом к плечу.

Андерс примолк, отвернулся, недоверчиво сопя. Потом бросил в пустоту, разглядывая бетонную стену:

- У меня есть сестра, я никогда не мог даже поговорить с ней. Просто глупая курица. Мечтает поскорее замуж, болтает с подружками только о том, кто там как на нее посмотрел, какое платье сшила себе соседка и как ужасно похудела какая-то знакомая.

- Боюсь, тридцать лет революции сделали свое черное дело... – вздохнул Леннард, - В мое время женщины были не такие.

- А моя невеста, ее я вообще не видел. Но говорят, она такая же. Нас обручили в детстве.

Леннард горько покачал головой.

- На Юдифи теперь обручают детей? Боже мой, наше стремление к будущему отбросило планету на века назад...

Он заметил Киттена, направлявшегося в общую душевую, и позвал его, с какой-то мстительной радостью глядя на то, как перекосило лицо Андерса. Бертанец послушно приблизился, глянул снизу вверх – непонятно, как у него это получалось, каблуки изрядно добавляли ему роста, и временами на уровне глаз Леннарда оказывались шрамы на щеках или колечко в губе.

- Заглянешь ко мне? – спросил Леннард. Андерс демонстративно сплюнул и отошел.

- О, Ленни, с тобой хоть всю ночь. Только котенку срочно надо под душик. После обеда, ладно?

От него пахло чем-то едким и нездоровым, мокрые волосы свисали неопрятными сосульками. Леннард отстранился, давая «котенку» пройти и от всей души желая не знать, что там с ним делали очередные извращенцы.

Андерс стоял чуть поодаль, нервно сплетя руки на груди. Рядом с ним привалился к столу плечистый мариец – рот до ушей, веселые глаза, шустрые воровские пальцы нацеливаются ущипнуть мальчишку за костлявый зад. Вроде бы не пристает, не насилует, а Андерсу явно не по себе, слишком уж близко и многозначительно прижался непрошенный сосед. Отодвинуться значило признать, что такая близость вызывает у него дискомфорт, и мариец явно не упустил бы случая вызвать его снова.

- Ну ты идешь или нет? – спросил Леннард, и мальчишка поспешно сорвался с места.

Мариец, посмеиваясь, проводил его взглядом, но преследовать не стал. Леннард получил мальчишку на глазах у половины тюрьмы, покуситься на него было все равно что перечить Бэрри Роузу. Игра не стоила свеч.

Андерс держался так близко, будто готов был хвататься за Леннарда руками и ногами. Еще бы, насмотрелся уже всякого... В Зеро не больно-то церемонились с теми, кого нагибали. Леннард вздохнул: при иных обстоятельствах можно было бы приручить, объяснить, показать, самому бы понравилось. Но Зеро есть Зеро, что уж там. Как говорится, если хочешь быть кому-то другом, не заглядывай ему в штаны.

Леннард взял поднос, встал в очередь. Пока получал еду, успел обменяться любезностями с хозяевами кухни. Поцокал языком, осуждая недавнюю бойню: в Зеро разговоры о произволе Париса и Тварях были сродни ни к чему не обязывающим беседам о погоде.

Когда они с Андерсом устроились за одним из дальних столов, рядом вдруг затеяли драку. Рослый каениец запрыгнул на скамью, замахал ногами. Его противник, весь в татуировках, сделал выпад, колыхаясь пузом. В руке сверкнула заточка. Каениец схватил со стола поднос, закрываясь от ударов, словно щитом. Улучив момент, треснул им врага по обритой башке, выбил ногой оружие. Пузатый взревел и бросился на таран. На помощь каенийцу пришли несколько его соотечественников, у толстяка тоже нашлись друзья. Драка набирала обороты.

- Довольно, - раздался голос Бэрри, спокойный, но с ощутимым железом, - Ну что это за танцы на столе?

Противники замерли, но на пол не слезли, буравя друг друга ненавидящими взглядами.

- Сил, смотрю, много у вас, девать некуда, - продолжил Бэрри, сменив железо на бархат, - Слезайте, поговорим. Чем друг друга калечить, не лучше ли эту силу направить во благо?

Андерс, захваченный неожиданным зрелищем, еще не притронулся к еде, а Леннард уже успел доесть свой гуляш. Драк он в Зеро насмотрелся, а еда должна быть теплой. Леннард вздохнул. Похоже, Бэрри сколачивал себе армию... Недолго осталось жить спокойно и размеренно. Над головами потихоньку сгущались тучи.

Он пожал плечами и отхлебнул какао. Жизнью нужно было понаслаждаться, пока еще возможно.

- Сходи погуляй на часок. У меня свидание, - сказал он вполголоса.

Андерс смотрел на него со смесью брезгливости и ужаса.

- Скажи, что ты шутишь, Ленни, пожалуйста! Как ты можешь? Это же противоестественно!

Леннард пожал плечами, поднимаясь из-за стола.

- Что может быть более естественным, чем удовлетворение потребностей организма?

Андерс сгреб подносы, отнес на кухню, нагнал Леннарда у камеры.

- Но с мужчиной! Это против природы! – глаза юного революционера пылали праведным гневом.

- Ты отлично знаешь, что это не так, если только не прогуливал уроки зоологии, - Леннард погрозил ему пальцем и опустил циновку, скрывая камеру от любопытных взглядов.

- Пусть так! – на мгновение смутился Андерс, - Но мы же люди, мы должны быть выше этого!

- Мой дорогой мальчик, только существа с высоко развитым интеллектом занимаются сексом ради удовольствия.

Он неторопливо разделся, по привычке кинул было рубашку на верхние нары, где раньше у него хранились вещи - теперь там спал Андерс, отвергший предложение разделить ложе с Великим Бардом. Убрал рубашку вниз, включил воду в самодельном душе.

Андерс помотал головой, встряхнув светлыми прядками.

- Это дикость. Секс должен быть ради продолжения рода!

Леннард фыркнул:

- Ты уж определись, мы должны быть естественными, как животные, или все же выше их...

Пойманный на противоречии самому себе, Андерс умолк было, но тут же вскинулся:

- Но спать с этой бертанской швалью? Меня бесит, что великий человек, вождь революции, может пасть так низко!

- Напрасно ты так о нем, он умница. Немного запутавшийся, но славный паренек.

- Паренек, ха. Да эта подстилка не имеет права зваться мужчиной.

- Ты уж определись, мой милый: тебя раздражает то, что я сплю с мужчиной, или то, что я сплю с кем-то, кто недостаточно мужчина, в твоем представлении?

Андерс насупился, молча скрестил руки на груди, толкнул решетку плечом. Выйдя из камеры, он съежился, пытаясь стать незаметным, и торопливо зашагал к лестнице, под которой был относительно уединенный уголок. Леннард посмотрел ему вслед, думая о том, что страх перед насилием явно не убавит мальчишке гомофобии.

Киттен заглянул к нему вскоре после обеда, привычно улыбнулся одними губами. Глаза оставались равнодушными – но он хотя бы не прятал взгляда. Леннард не строил иллюзий на свой счет: да, они с Киттеном были некоторым образом приятелями, но ведь Киттен – всего лишь маска, роль. Ракушка, в которую этот парень спрятал свое настоящее «я». Леннарду хватало милосердия не лезть к нему в душу.

Эта роль спасала мальчишке жизнь – покорного, на все согласного, его было бессмысленно ломать, он безропотно шел на любые унижения, и только совсем уж жестокое обращение могло заставить его хныкать, как ребенка. Он был не человеком – куклой для утех, поэтому к нему проявляли интерес только те, кому нужен был секс. Зеро делала мужеложцами даже тех, кто на воле был счастливо женат и обласкан женским вниманием. Кто-то делал этот выбор сам, а кому-то выбора не давали, вот и вся разница. Озлобленные садисты, в каких тюрьма превращала не слишком сильных людей, играли в свои жестокие игры с теми, в ком еще остался стержень, гордость, достоинство. Киттен гнулся как лиана и был им скучен. Только это и позволило ему так долго оставаться в живых, это и протекция Бэрри. Может, неплохая была бы тактика, если бы срок заключения не был пожизненным. А так – еще неизвестно, что хуже: смерть или такая вот жизнь.

За четыре месяца общения у них сложились негласные правила, привычки. В постели Леннард не заставлял парнишку кончать, предоставляя ему хоть небольшой, но выбор. Леннарду, разумеется, нравилось видеть у своего партнера эрекцию, он все еще помнил ту жизнь, где сексом занимались для удовольствия обоих. Однако в отношении невольной тюремной шлюшки требовать удовольствия было бестактно. Сам он Киттена не ласкал, хоть иногда и хотелось: у мальчишки не сложились отношения с пирсингом, которым его нашпиговали в Зеро, и трогать свой член, не вызывая дискомфорта, умел только сам Киттен. По той же причине Леннард никогда не просил парнишку побыть в активе, хотя для него самого такой расклад был куда привычнее. Чаще всего их общение ограничивалось оральным сексом, но Леннард, всилу возраста, иногда подолгу не мог кончить. Тогда Киттен раздвигал перед ним ноги и, потирая затекшую челюсть, отдавался вроде бы даже с благодарностью.

Устроившись между его колен, Леннард придерживал паренька за талию и плавно покачивал бедрами. Сложенные одеяла у Киттена под спиной почти не сбивались даже за полчаса. В глазах у него появлялось не то томное, не то сонное выражение, очень постельное, от этого порой казалось, что все хорошо. Старая циновка прятала от нескромных взглядов, прикрывала решетку, приглушала людские голоса. За тридцать лет эта убогая иллюзия уединения превратилась в единственно возможную норму.

Киттен легко, едва ощутимо подавался навстречу. Леннард всегда брал его только так, чтобы видеть лицо, шрамы не отвращали его – напротив, он как художник считал их интересными и в какой-то мере даже привлекательными. Киттен, впрочем, вел себя так, будто не подозревал об их существовании.

Половой тряпке все равно, какой там на ней узор. В клеточку или в цветочек – ею все равно протирают пол.

- Леннард? Вы здесь?

Вежливый стук по решетке. Леннард усмехнулся – в Зеро почти никто не называл его полным именем, да мало кто вообще его помнил. Только этот новый парень, Моралес, в первый же день прибившийся к Бэрри.

- Мы здесь, - отозвался Леннард, бросив на Киттена лукавый взгляд.

Тридцать лет в Зеро. Наблюдать за людьми – главное развлечение. Читать их, как книги, занимательно, потому что в тюрьме никто не хочет показывать, что у него внутри, выставляет острые углы обложки. Но только слепой не заметил бы, что Моралес поглядывает на «девочку всея Зеро» с интересом, а Киттен охотно с ним заигрывает. И если первое вполне укладывалось в интерес новичка ко всем аспектам незнакомого места, то второе было как минимум занятным.

Загорелая, еще помнившая поцелуи солнц рука просунулась внутрь, подвинула решетку и край циновки. Рикардо Моралес застыл, уставившись на мизансцену.

- Не стойте в дверях, Рико, вы или туда, или сюда, - улыбнулся Леннард.

- Кто бы говорил, - съязвил тот и шагнул в камеру. Циновка вернулась на место, вернув иллюзию дневного света, просвечивающего через неплотное плетение.

Моралес будто прирос к стене: и неловко, и не отвести глаз. В Зеро не слишком заботились о приватности, но он был здесь недавно и еще не успел растерять привычек и норм прошлой жизни.

Киттен выгнул спину, свесил голову с кровати. Оглядел перевернутого Рико и улыбнулся. Леннард и сам с удовольствием рассматривал незванного гостя: у Моралеса было роскошное тело, гармоничный рельеф мускулатуры под смуглой кожей, узкое лицо, в чертах которого угадывалось наследие доброго десятка рас. Рослый парень, он не мог выпрямиться в камере и сутулился, уткнувшись в низкий потолок коротко остриженной макушкой. Леннард с удовольствием набросал бы пару эскизов с красавца-метиса и с не меньшим удовольствием оценил бы его темперамент в постели – если бы, конечно, встретил его при других обстоятельствах.

Зеро не признавала удовольствие в пассиве.

А жаль, потому что в камуфляжных штанах у Моралеса явно стало тесно от вида чужих постельных игрищ. Грубая ткань обтягивала его член; черт возьми, это было эстетическим наслаждением – красивый парень со стояком в штанах, хоть скульптуру с него ваяй.

- Присоединишься? – спросил Леннард. Киттен явно не возражал: нежно ласкал себя, не сводя глаз с Рико, демонстративно и соблазнительно. Похоже, котенок приметил какую-то выгоду в общении с этим парнем, раз устроил такое показательное выступление для одного зрителя: Леннард не в счет, он слишком хорошо понимал, что для Киттена секс – гарантия выживания. Поблескивали цепочки и штифты на его члене... бедный ребенок, как он живет со всем этим металлоломом? Как у него вообще еще встает при такой жизни?

Моралес смущаться не умел, улыбочка у него так и осталась цинично-нахальной.

- Групповуха – это как-то не мое, - фыркнул он, - Я собственник и однолюб.

Киттен что-то протянул капризным тоном, будто и вправду жалел, что не довелось отведать моралесовского члена, и начал подмахивать активнее. Леннард, украдкой поглядывая на гостя, довольно улыбнулся, чувствуя приближение оргазма. Кончив, он погладил Киттена по бедру – кодовый жест обозначал, что Леннард готов дать мальчику возможность тоже получить удовольствие. Киттен вежливо улыбнулся ему и снялся с члена.

Оргазм для него был частью той, прежней жизни, которую он всеми силами пытался не помнить.

Вне постели Киттен бывал незаметным и быстрым. Быстро одевался, быстро ускользал на периферию взгляда. Очень редко смотрел кому-нибудь в глаза.

И уж точно не подмигивал на прощание даже очень симпатичным метисам, это было что-то новенькое.

Моралес проводил его заинтересованным взглядом и наконец отлип от стены. Леннард наспех заправил постель, жестом пригласил гостя присаживаться и направился в угол, в душ. В свое время повозившись со скульптурами и инсталяциями, мастеровитый Ленни еще в первые годы заключения нашел способ соорудить конструкцию с вентилем и душевой лейкой. Наличие этого удобства перевешивало в его глазах даже низкий потолок и близость кухни со всеми ее запахами, поэтому Леннард наотрез отказывался перебираться в более «комфортабельную» камеру.

- Ему вправду нравится ложиться под мужиков?

Леннард оглянулся на гостя. Моралес сидел на кровати, еще теплой от тела мальчишки, задумчиво глядя перед собой.

- Это ты насчет того, что он с тобой заигрывает? Киттен привык делать то, что от него ожидают, и говорить то, что хотят услышать. А здесь, сам понимаешь, все хотят от него одного и того же. Даже я, хоть, конечно, я для него меньшее из зол, - Леннард пожал плечами, намылил впалую грудь, - Одним словом, если он говорит «я хочу тебя», это с равной вероятностью может означать как настоящее желание, так и попытку дать тебе то, чего хочешь ты.

Моралес поморщился.

- Короче, его словам можно доверять, только если он отказывает, а этого он не делает.

- Получается, так.

Ленни закрутил вентиль, потянулся за полотенцем. Повозил по плечу комом, не развернув толком, встряхнул, обтерся нормально. Достал штаны с нижней полки. Оделся, взъерошил полотенцем влажные волосы.

- Тебя это так смущает?

Моралес зыркнул исподлобья:

- Я не хочу быть для него таким же, как остальные. Я не хочу его насиловать, это не в моих правилах.

Леннард почувствовал, что закипает. Ах, какое благородство! Стараясь не злиться, он скрестил руки на груди и как можно нейтральнее отчеканил:

- После тридцати лет за решеткой лично мне даже такого сомнительного согласия вполне хватает, знаешь ли. Поваришься в этом дерьме с полгодика – поймешь.

- А я не намерен здесь оставаться так надолго, - ответил Моралес и с вызовом глянул в глаза.

Леннард даже рассмеялся – господи, какие же они все одинаковые! За полвека еще никому не удалось бежать из Зеро, но все, кто сюда попадал, в первые месяцы были одержимы идеей побега. Со временем надежда становилась все призрачнее, пока не истаивала совсем. В Зеро нет охранников, которые могли бы помешать рыть тоннели, нет замков на решетках, препятствующих выходу наружу. Иди куда хочешь – только вот идти некуда. В голой пустоши без воды и почти без зелени подземная тюрьма становилась уже не клеткой – единственным убежищем. Заключенные были свободны – в пределах одной планеты. Живы – в пределах нескольких десятков километров от тюрьмы. Моралес наверняка думает о вертолете, все пытаются именно с этого конца.

- Будешь бежать - не забудь взять с собой Киттена, благородный герой, - не удержавшись, съязвил Леннард.

Рико закусил губу. Потом поднял глаза на Леннарда и сказал, черт побери, на полном серьезе:

- Нельзя. Я должен взять с собой только одного, и это будете вы.

- Я?!

Он не был похож на юди, хотя Леннард и не поручился бы, все же обитатели его родной планеты не выделялись яркими чертами, как бертанцы. Фанатик Сопротивления? Причем не нынешнего, а того, прежнего, тридцатилетней давности? Вряд ли. Рико Моралес еще в памперсы писался, когда на Юдифи начались боевые действия. Да и непохоже, чтобы он испытывал трепет и благоговение перед великим Бардом... Нет, Моралес на революцию клал с прибором, хотя, нужно было признать, все же относился к Леннарду с большим уважением, чем окружающие.

- Я отправился в Зеро, чтобы вытащить вас.

- Вот как?

Леннард внимательно оглядел собеседника. По-новому: не как мужчина, не как художник – как вождь революционного андеграунда. Огонька безумия в глазах у Моралеса не наблюдалось.

Говорил он, однако же, совершенный бред.

- Что значит «отправился»?

Моралес пожал плечами:

- Я выбрал человека, которому гарантированно светило пожизненное строжайшего режима, и заключил с ним сделку. Меня осудили вместо одного мафиози с Лугано.

Леннард окончательно уверился: перед ним стоял сумасшедший.

- Рико, - мягко сказал он, - Ты ведь знаешь, что из Зеро сбежать невозможно?

- Это не так. Просто раньше это никому не удавалось. Нам с вами – надеюсь, удастся, хотя доля риска, конечно, есть.

Этот тип просто поражал своей самоуверенностью!

- Я сэкономлю тебе время, Рико. Все, кто пытались бежать из Зеро до тебя, после долгих размышлений и тщетных попыток приходили к двум планам: вертолет или коммуникация с внешним миром. Человек, пытавшийся сконструировать межпространственный передатчик, был гениальным инженером, но у него ничего не получилось. Он надеялся связаться со своими товарищами на воле. Его передатчик пытались использовать еще несколько умников, с тем же результатом. Остальные возлагали надежды на вертолет, доставляющий новых заключенных и припасы. На него пытались нападать, прятаться на нем, цепляться за стропы, устанавливать связь с пилотами. Ближе всех к осуществлению своего плана продвинулся человек, которого теперь называют Рыбка Мартин. Он сумел попасть на вертолет, был пойман, искалечен и возвращен в Зеро. Ему переломали руки, он так и не восстановил их. С тех пор Мартин – домашнее животное вроде Киттена. С ним сожительствуют всевозможными способами, за это иногда кормят и моют. Ты желаешь себе подобной участи? Да и мне заодно, видимо...

Моралес снисходительно улыбнулся.

- Не стану утверждать, что нам ничего не грозит. Но между мною и всеми этими людьми есть существенная разница: я знаю то, чего не знают они.

- Может быть, поделишься планом? – осторожно спросил Леннард.

- Все, что от вас требуется – явиться в лазарет через... четыре дня.

Побег через лазарет? Это что-то новенькое...

- Я все объясню по дороге. Не забудьте. Пятнадцатого числа. В этот день обновляется база данных.

С этими словами Рико Моралес покинул его камеру. Ленни рассеянно глядел ему вслед. Псих? Маньяк? Собирается расчленить старика набором механических скальпелей? Он покачал головой.

Эту стадию новичков лучше пережидать в сторонке.



Рико Моралес и выгодная сделка



Завтрак снова проходил в напряженной обстановке. Казалось, что сама атмосфера в Зеро изменилась после побоища. Парис и раньше выкидывал подобное, и со временем заключенные переставали роптать, однако на этот раз Бэрри все подливал масла в огонь. Похоже, он всерьез настроился на переворот.

- Нам нельзя шуметь, - сказал он за кофе, неожиданно, потому что весь завтрак провел в раздумьях, - Если Парис поймет, что мы готовим что-то, он спустит Тварей и будет держать нас в камерах, пока не начнем дохнуть от голода.

Рико поднял голову. Похоже, «рыцари керуанской розы» обсуждали дела за карточным столом, и он немного выпал из информационного потока. Бэрри «готовит что-то»? Вот так новость...

- Если мы сунемся на склады, по-любому спустит, - мрачно грызя зубочистку, проворчал один из соседей по столу.

- Это точно, - подхватил Чез, - Они же не принесут нам ключи на блюдце. Сдохнем на пороге... Если нам всем подняться на верхний этаж, сразу будет ясно, что происходит.

Бэрри кивнул, огляделся и продолжил вполголоса:

- Есть способ не дать ему открыть логово. Все двери работают на электричестве. Обесточишь Зеро – двери перестанут открываться и закрываться. В дневное время склад открыт, а логово закрыто – в наших интересах зафиксировать такое положение дел.

Заговорщики придвинулись ближе, вытягивая шеи. Здесь были только ближайшие соратники керуанца, почти все они были лидерами собственных групп. Даже в масштабе Зеро армия Бэрри была невелика, но и у Париса, как говорили, людей было всего пара десятков.

- Интересная мысль, - зубочистка перекочевала из одного уголка рта в другой, - только электрический щиток запрятан глубоко на территории Париса, нам до него не добраться.

Бэрри нехорошо ухмыльнулся.

- Нам – нет. Но есть человечек... Из шестерок Париса, много зла накопил на него...

- Ты доверяешь ему?

- Мы ничем не рискуем. Если он обесточит Зеро, нам хватит нескольких минут, чтобы проникнуть на склад, а дальше мы будем в безопасности, даже если Тварей выпустят из логова. Забаррикадировавшись на складе, мы будем либо драться, либо ждать. Готов спорить, что выкурим мы его очень быстро.

- Для этого надо быть очень близко к дверям, - заговорил высокий светловолосый парень, кажется, его звали Малко.

Бэрри кивнул.

- Я позабочусь об этом. Мы все знаем, как Парис любит упиваться властью. Покупки – лучший тому пример: каждый раз, заказывая что-то из каталога, вы не уверены, что он отдаст вам пакет. Вы ожидаете подлости, нападения, издевательств, вы не ходите к складам в одиночку, берете с собой друзей, и это уже никого там не удивляет...

Он взял многозначительную паузу и оглядел сообщников. Одно за другим лица понимающе светлели.

- Ты что-то заказал, - Чез расплылся в ухмылке.

- Да, и в положеный срок приду забирать, разумеется, не один...

Все смолкли, переваривая информацию. При всей своей простоте план был детально продуман – Бэрри не предложил бы своим людям карты с белыми пятнами – и, похоже, имел все шансы на успех.

Рико, молчавший все это время, спросил лишь одно:

- Когда?

Ответ заставил его напрячься.

- Через три дня.

День Икс. Пятнадцатое число. Рико задумчиво разглядывал узоры на пластике стола. Бунт помешает побегу или поможет? В сутолоке и суете никто не заметит исчезновения двух людей. Но вот запертый на складе, застрявший там на дни, возможно даже недели, Рико не сможет ничего сделать. Элен дала ему сутки – даже это слишком рискованно, шаттл могли обнаружить. Но дезертировать из армии Бэрри?.. А если что-то пойдет не так и придется остаться?

Жизнь в Зеро. Разве это жизнь? Ну то есть если отличиться в сражении и тем самым оказаться в фаворе у будущего начальства, не испытывать ни в чем недостатка, в конечном итоге пригреть мягкого бертанского котенка у себя под боком, где никто другой его не тронет...

Он оборвал мысль, не додумав. Остаться в Зеро – не вариант. Жизнь в клетке. Без звезд на мониторе навигации, без ветра чужих планет, без сумасшедших друзей, звонящих на чаттербокс с другого конца Вселенной, чтобы сказать – эй, чувак, я снялся в порно с Мирандой Кэссиди! Без, черная дыра ее побери, свободы. Жить такой жизнью – все равно, что трахать силиконовую насадку вместо живого человека.

Хотя пригреть котенка, безусловно, было бы неплохо.

Рико допил кофе, краем уха слушая разговоры, но про переворот больше не говорили. Он подумал о Леннарде: вот только не хватало, чтобы Великий Бард решил вспомнить молодость и полез в гущу событий... Стоит проследить за ним, а еще лучше – рвать когти прямо на рассвете. Рассвет по меркам Зеро – это как только запрут Тварей и включится дневной свет.

Заговорщики стали расходиться. Бэрри двигался ровно, как глыба камня на гравитоновой тележке. Чез – нарочито расхлябанно, будто танцуя под одному ему слышные клубные ритмы. Рико не любил дерганную жестикуляцию. Змеиная сдержанность, скупость движений в его глазах выглядели куда мужественнее.

Разбавленные грацией и плавностью, достойной стриптизерши, они гарантированно привлекали его внимание. Он столкнулся с маленьким бертанцем на ступеньках. Киттен торопился на дно в надежде на завтрак – кто-то, видимо, задержал его, но молодой организм явно не устраивала предложенная белковая диета. Рико преградил ему путь; паренек, заискивающе улыбаясь и отчаянно флиртуя, прижимался то к одному его боку, то к другому, пытаясь обойти своенравное препятствие.

- Как тебя зовут? – прошептал Рико ему на ухо, мимолетно задев губами многочисленные сережки в раковине.

Киттен прижался к его груди.

- А как тебе нравится?

- Мне понравится то, что ты скажешь, - улыбнулся ему Рико. Киттен смущенно опустил глаза и ответил:

- Норма Джин?..

Надо было отдать должное пареньку – он явно был умнее, чем старался казаться.

- Нет, правда. Как тебя по-настоящему?

- О, daddy, за такую информацию надо платить! – легкомысленно рассмеялся Киттен.

Рико прищурился.

- Хорошо. Чего ты хочешь? Только настоящий ты, а не Киттен, которого ты выдаешь окружающим за чистую монету.

Мальчишка и бровью не повел:

- Ванна с пеной и задавай любой вопрос.

- По рукам.

Он отодвинулся, пропуская Киттена, и тот зацокал каблучками к столам. Вероятно, завтрак он получит за минет или два: кухня уже закончила работу. Рико смотрел ему вслед и пытался представить, как же этот парень выглядел до Зеро, когда не одевался во всякую дрянь, заказанную для него из каталога секс-товаров, и не стелился под любого, кто выше и шире в плечах.

По всему выходило, что очень в его вкусе.

Рико неспеша поднялся на пару ярусов выше, облокотился на стальные поручни. Полуприкрыв глаза, стараясь отключиться от реальности, не думать, но чувствовать. Такая отрешенность всегда помогала видеть главное.

Зеро была в состоянии, предшествующем кипению. Все помыслы, точно крохотные пузырьки воздуха, устремились со дна наверх; еще чуть-чуть – и всерьез забурлит.

У Бэрри очень хорошо получалось подогревать недовольство.

- Эй, - окликнули сзади.

Он оглянулся и недобрым взглядом окинул непрошенного гостя. Это был тот самый мелкий каениец, что заманил его в ловушку.

- Я думал, у тебя хватит мозгов не попадаться мне на глаза, - прошипел Рико.

Серокожий съежился, отступил на полшажка.

- Тебе велели п-п-передать... Он... хочет с тобой поговорить, сожалеет о том, что в тот раз так получилось, гарантирует б-б-безопасность.

Руки чесались дать ему по шее и послать к черной дыре-матери, но было любопытно, зачем Рико понадобился Парису, да еще настолько, что тиран снизошел до извинений. Без лишних слов Рико отправился на склад.

Его ждали в тупике, где в прошлый раз была драка. Он и не думал соваться в полумрак – остался снаружи, присев на поручни. Там его было не достать, к тому же, он в любой момент мог ускользнуть по лестнице, или, в крайнем случае, спрыгнуть на ярус ниже – уж такого паркура от него точно не ожидали.

Противник не настаивал – похоже, и впрямь хотел просто поговорить, а не заманить в свое логово.

Из теней выступил невысокий мужчина без возраста, со складками у рта и чуть обвислой кожей на шее. У него был хищный взгляд человека, привыкшего командовать: похоже, бывший военный. На нем была растянутая выцветшая футболка с надписью #1 dad, «лучший папа».

Парис.

- Ты недавно в Зеро, но уже спелся с черным, - сказал он, не тратя слов, - дал пометить себя клеймом, как раб. Что ты получил взамен? Сидишь в отдельной камере, ешь еду чуть получше и трахаешь дешевую шлюху с членом между ног... Я мог бы предложить тебе куда больше. Мы здесь живем как люди. Кровать, джакузи, тренажеры, видеоигры. С бабами, правда, напряг, но когда присылают – делиться надо только со своими, а не со всей тюрьмой.

- Не жизнь, а малина, - фыркнул Рико.

- ...Мы хозяева этой тюрьмы. Мы смотрим на всех них свысока, мы видим их жизнь через линзы камер. Мы решаем, когда им спать, жрать, бояться, бежать и умирать. Мы боги... И ты мог бы стать одним из нас. Не беда, что ты снюхался с керуанцем. Более того, я рад, что так получилось. Мне не помешал бы свой человек рядом с ним. Человек, который был бы моими ушами, быстро заслужил бы мою благодарность!

Вот оно что... Тюремный божок чувствует, что сидит на пороховой бочке, и нервничает. Все его шестерки недостаточно близко к Бэрри, они не могут обеспечить хозяина информацией, ему нужен кто-то изнутри, и новичок, еще не имеющий перед Бэрри никаких обязательств, кажется ему удачным выбором. Рико усмехнулся.

- Почему бы и нет. У меня широкая грудь, и вот на плечах еще есть место для пары-тройки татуировок. Почему бы не сменить лагерь, действительно?

- Я ничего не требую. Никаких татуировок, никаких доказательств верности. Только информацию.

- Пара слов за пропуск в рай. Я подумаю. Поговорим через неделю, ладно?

Он развернулся и быстрым шагом покинул верхний ярус, в любой момент готовый броситься бегом. Но Парис, похоже, держал слово – Тварей не спустил. Видно, его положение еще более шаткое, чем кажется... Ему очень хочется знать, что задумал враг, потому что этот враг опасен.

Рико направился прямиком к Бэрри. Тот был у себя в камере, за многослойными гобеленами; в «прихожей» резались в карты Малко и Чез, охраняя его покой. Войдя в «кабинет» босса, Рико присел на край стола, склонился к черному уху.

- Я только хотел тебя предупредить, - тихо сказал он, - Будь внимателен. Парис пытался меня купить, и не исключено, что я не единственный, кому он сделал подобное предложение. Как бы не вышло, что кто-нибудь из твоих людей решит без боя получить то, что ты обещаешь ему в случае победы.

Бэрри кивнул, жестом отпустил его. Рико покинул камеру босса с ощущением оплаченного долга. Теперь он мог с чистой совестью покинуть Зеро, даже бежав с поля боя. Некоторое время он слонялся по тюрьме, высматривая Леннарда – объект спокойнее было держать в поле зрения, хоть он и выжил в Зеро целых тридцать лет без всякой помощи.

Возле одной из камер Рико заметил Андерса, понуро подпиравшего стенку. Юный революционер обычно не отходил далеко от своего единственного защитника, значит, Леннард должен был быть где-то рядом.

Великий Бард нашелся в соседней камере, изрисованой фантасмагорическими образами, смешавшими в себе символику множества религий. На одной из стен Рико увидел Тварей, кровавых стражников Зеро, запряженных в колесницу, которой правила беременная женщина в маковом венке.

- Мой Храм почти закончен теперь, - сказал Леннарду хозяин камеры, - осталось совсем чуть-чуть...

- Большая работа, - кивнул Ленни, - Мне нравится, как вольно ты обращаешься с перспективой, это напоминает мне одну из старых ветвей юдифской живописи. Тебе стоит показать это Бэрри, он любит этот период.

Здесь пахло краской и опием, в углу стоял кальян. Хозяин камеры что-то бормотал, нервно жестикулируя. Он не выглядел здоровым человеком. Впрочем, художникам простительно небольшое сумасшествие.

- Через несколько дней я закончу, и тогда Она придет и посеет смерть...

- Многие художники обращались к апокалиптическим предсказаниям, черпая из них вдохновение. Но ты, я вижу, чересчур увлекся этой идеей. Отдохни, Монах, вредно так много работать, особенно с токсичными красками.

Глаза художника фанатично заблестели, в напряженной позе очертилось нечто угрожающее, словно весь он подобрался для прыжка.

- Ты не веришь мне? Не веришь, что Она придет и закончит все наши мучения? – он хищно сощурился, пальцы шевельнулись, будто нащупывая что-то.

Рико счел разумным воздвигнуться у Леннарда за спиной, всем своим видом давая понять, что еще одно слово, и он возьмет на себя функции нарисованного божества.

- Отдохни, правда, - мягко сказал Леннард. Ему, похоже, неловко было от этой беседы, да и от всего общения с талантливым сумасшедшим, которого он пытался воспринимать как эксцентричного гения.

Они вышли из камеры, оставив Монаха в одиночестве.

- Ты поверишь! – закричал он вслед, - Я заставлю тебя поверить!

- Странный тип, - пробормотал Рико, - он псих?

- Как знать, господин Моралес, вы ведь тоже одержимы навязчивыми идеями... Монах не единственный, кто ищет ответы в религиях, и не первый, кто пытается синтезировать что-то свое из самых неожиданных культурных наследий. Несколько лет назад одному такому адепту явился архангел Джибрил и пообещал пропуск в рай всем, кто закончит жизнь в ближайщую же ночь. Твари тогда вдоволь нажрались... Ну а Монах вот считает, что они гончие смерти или что-то вроде. Сложно сказать, что он неправ, никто так и не опознал, что они из себя представляют с зоологический точки зрения.

Леннард неторопливо прогуливался вдоль яруса, Рико подстроился под его шаг. Маленький гонг позвал обедать. На узком балкончике было не так-то просто разойтись, встречным приходилось уступать дорогу, и Рико старался заслонить Великого Барда плечом – не от какой-то реальной угрозы, так, для порядка и собственного спокойствия. За Бардом лучше бы приглядывать эти несколько дней, хватит того, что тот чуть не приподнес себя Тварям на блюдце с голубой каемкой.

- Мне мерещится в вас военная выправка, господин Моралес. У меня нюх на военных. Вы где-то служили? – спросил Леннард.

- Три года наемником отпахал в Анубийском Легионе. Но это давно было, последний контракт я разорвал лет восемь назад.

- Не сошлись взглядами с командованием? – Леннард скептически фыркнул.

- Не выполнил приказ из личных соображений.

- Любопытно.

Рико неопределенно махнул рукой.

- Да брали как-то террористов... Я до того у них в плену побывал, бежал потом. Была там одна, больная на всю голову, запала на меня. У меня насчет нее четкие инструкции были – брать живой и доставлять в штаб...

Леннард скрестил руки на груди с видом человека, готового поймать собеседника на лжи.

- А вы, как благородный рыцарь, отпустили ее?

- Еще чего. Взорвал суку ко всем чертям, со всем их логовом. Если б я ее сдал, соскочила бы с крючка как пить дать, за ней какие-то шишки стояли...

Узкая лесенка лишила их возможности удобного общения. Одолев ее, Леннард обернулся, с вызовом заглянул в глаза.

- Вы гордитесь тем, что убили этих людей?

Рико ничего не ответил. Аккуратно отодвинув Великого Барда со своего пути, он прошагал на середину дна и занял свое место возле Чеза.

Есть ему не хотелось.

Уже по привычке он нашел взглядом Киттена. Паренек примостился на краю скамьи у одного из дальних столов, торопливо ел, пригибаясь, хотя при его лиловой шевелюре не бросаться в глаза было сложно. Спокойно пообедать бедняге, конечно, не дали. Кто-то спихнул его со скамьи, уселся на освободившееся место под глумливый хохот приятелей. Поднявшись на ноги, Киттен отступил к стене. Забрать свой поднос с едой он не рискнул и, видимо, решил дождаться, пока обидчики уйдут.

Или, что вероятнее, пока кто-нибудь еще не обратит на него внимание и не утащит в укромное местечко. Немудрено, что Киттен худой, как тростинка. Его бы чуток откормить да загнать в спортзал – был бы не мальчик, а сказка... Рико невесело усмехнулся.

Чез ткнул его локтем в бок.

- О чем задумался?

Рико рассеянно потер переносицу.

- Мне нужно что-то вроде ванны.

- Ну ты пижон, - рассмеялся приятель.

- Это дело чести. Я обещал.

- Кому, Киттену? Брось, даст он и так, захотел – нагнул, без разговоров. Мы же ребята Бэрри Роуза, мы тут, считай, высшая инстанция, хозяева жизни! Выше нас только Бэрри, а ему детка жалуется только на какой-нибудь совсем дикий беспредел.

- Сделка есть сделка, - пожал плечами Рико.

Чез окинул его долгим взглядом, в котором смешались восхищение и опасение.

- Это ж на какой изврат ты его подбиваешь, что он такую цену заломил?

- Лучше тебе не знать, - подмигнул Рико.

Чез придвинулся поближе, заговорчески подмигнул.

- Слушай, давай его выебем вместе, а? Двумя членами в задницу? Мы с Малко один раз так оттянулись, правда, от Бэрри попало потом. За порчу имущества. Подумаешь, ну помяли детку немножко, зажило же все... Но ты не парься, Киттена если припугнуть, он и не пискнет, ну и подкинуть ему потом, что он там любит, благовоний или из косметики чего.

- Как-нибудь потом. Ванна, Чез. Есть идеи?

Тот задумался, поскреб в русой шевелюре.

- Черт его знает, может, на кухне найдется какой-нибудь котел?

Кухней заправляли зуланцы. Они не носили керуанскую розу, но соблюдали уважительный нейтралитет: на столе у Бэрри всегда была лучшая еда, хороший кофе, свежие фрукты. Когда Бэрри будет штурмовать склады, многие из них встанут на его сторону. Прикрываться именем босса для личных нужд Рико не хотел, но татуировку выставил напоказ: иногда знаки могут сказать больше, чем слова. Вопрос решился легко. Рико расстался с небольшой суммой, а глава зуланцев, суровый хмурый мужик, повел его на кухню.

Насквозь компьютеризированная Зеро нуждалась в людях только для подсобных работ: принести, положить, убрать, передвинуть. Заключенные, однако, маялись от скуки и вовсе не прочь были увеличить влияние человеческого фактора. Днем на кухне хлопотали вовсю, клубился пар над огромными кастрюлями, шипело масло, гудели очистители воздуха. Стремительно лавируя между своими собратьями, зуланец привел Рико к мойкам для посуды.

- Вот самая большая, - говорил зуланец медленно, с певучим акцентом, голос был низкий, как рык, от него вздрагивали ножи на стене, - Можешь приходить после ужина. Я не спрашиваю, зачем тебе надо. Я не хочу знать, ты меня понял? Я утром приду и никаких следов твоих не хочу найти. Если ты будешь тут расчленять кого-то, не вздумай ничего потом класть в холодильник. Иначе я тебя самого там с тушами на крюк подвешу. Ты понял меня?

- Я понял.

- После ужина приходи.

Мойка была здоровенная, почти как ванна. В полный рост в ней, конечно, не лечь, но ничего ближе к искомому в Зеро не было, разве что джакузи наверху, у Париса. Впрочем, Рико надеялся, что элемент сюрприза покроет в глазах Киттена недостатки проекта.

Его удивляло, что он гораздо больше думает о том, как устроить ванну с пеной для тюремной «ночной бабочки», чем о том, как разрулить ситуацию с Леннардом. Рико увлекся мальчишкой, это правда. В нем была тайна, двойное дно, а Рико всегда любил головоломки. Но с Леннардом нужно было находить общий язык. Вождь юдифской революции, похоже, не питал к нему симпатии с тех пор, как прозвучало слово «побег».

Покинув кухню, Рико вернулся за стол. Чез подвинул к нему поднос с едой. Без аппетита жуя свежие овощи – их выращивали здесь же, в Зеро – Рико поглядывал в сторону бертанца. Тот все так же мялся у стены. Шансов вернуть себе обед у него уже практически не было – похоже, еду растащили.

- Ну не пропадать же продуктам, - пробормотал Рико и, провожаемый недоуменным взглядом приятеля, подошел к бертанцу. Сунув опешившему мальчишке поднос со своим обедом, он сказал вполголоса: - Я жду тебя на кухне после ужина.

Киттен торопливо кивнул и закинул в рот кусок яблока.

В назначенный час Рико вооружился охапкой полотенец, прихватил одеяло и добых полтора десятка свечей, спустился на дно. На кухне домывали кастрюли, свет уже приглушили, оставшиеся зуланцы расходились по камерам. Рико разорвал на тряпки одно из полотенец и хорошенько вымыл «ванну». К тому времени, как он закончил, его оставили в одиночестве.

Порывшись по полкам и чуланам, он нашел запасы бытовой химии. Выбор пал на розовую бутыль средства для мытья посуды, на которой было написано что-то про бережный уход за кожей рук. Пахло оно не слишком похоже на косметические средства, но вполне сносно. Рико заткнул импровизированную ванну пробкой и пустил горячую воду. Плеснул из розовой бутыли – в имеющихся условиях Киттен вряд ли станет привередничать, да и пена из этой штуки взбивалась отменная.

Киттен явился, когда ванна как раз наполнилась. Он остановился на пороге, будто не веря своим глазам, а потом рассмеялся, весело и довольно. Рико подмигнул:

- Полезай. Я пойду проверю решетки.

Киттен с готовностью выскользнул из ужасного кружевного пеньюарчика, этим вечером служившего ему одеждой. Сунул ногу в воду, зашипел – горячая. Рико вышел из кухни, тщательно запер все решетки, изолировавшие ее от остального дна: с минуты на минуту мог грянуть отбой.

Когда он вернулся, Киттен уже сидел по грудь в пене. Мальчишка сиял: ванна пришлась ему по душе, несмотря на некоторый ее экстрим. Прошло не больше десяти минут, прежде чем раздался сигнал к отбою и Рико зажег свечи. Темнота сузила помещение, сделала уютнее. Киттен глядел с восторгом.

Злобный стрекот и громыхание металла возвестили о прибытии Тварей. Возмущенные наглостью жалких людишек, посмевших запереться вдали от собратьев, Твари яростно бросались на решетки, но внутрь пробраться не могли.

- Они всю ночь будут там скрежетать? – раздраженно бросил Рико, - Это ничерта не романтично, между прочим.

- Они скоро уйдут, они умные, - Киттен поднял на ладонях шапку пены, подул, - Ты романтик, папочка, да?

- Нет. Я практик. Свечи – это практично. Не вздумай меня подкалывать.

Твари действительно ушли, едва убедившись в неприступности решеток.

- Ты не присоединишься? – спросил Киттен вполголоса, пряча глаза.

- Я? Шутишь? Я не помещусь в этой лоханке, даже если сложусь пополам.

Киттен фыркнул, посмотрел на него недоверчиво. Сполз поглубже в хлопья пены, по горло, ему пришлось выставить из воды коленки. Зажмурился и затих. Медленно остывала вода. Трепетали язычки пламени над оплывавшими свечами, пена потихоньку опадала, становилась рыхлой, ноздреватой, как тающий снег. Рико смотрел на огонь, подперев рукой голову, и считал деньги.

Спору нет, это было ловко, он подстрелил двух зайцев одним махом: Элен обещала ему солидную сумму за то, чтобы он пробрался в Зеро, а в лице Фрэнки он нашел и средство это осуществить, и отличный дополнительный зарботок. Вместе это составляло неплохую прибыль. Достаточно, чтобы Рикардо Моралес исчез навсегда. К новому идентификатору приложится новое имя и новая биография, и лишь изредка в каком-нибудь занюханом баре на богом забытом астероиде вдруг хлопнет по плечу мозолистая рука, и смутно знакомый голос скажет – Моралес, черт тебя побери, это ты, вот это да, сколько световых лет, сколько световых зим...

Только выбраться бы отсюда для начала.

- Потрешь мне спинку? – спросил Киттен каким-то севшим голосом, спокойным, почти безжизненным тоном, совершенно непохожим на его обычные заигрывающие интонации. До странного... нормальным.

Рико вздрогнул. На его памяти мальчишка впервые говорил о себе в первом лице. В облике Киттена что-то неуловимо изменилось, словно сквозь прорези маски выглянули живые глаза. Они смотрели испытывающе, настороженно, и рядом с этими глазами шрамы как никогда раньше привлекали внимание к своему уродству.

- Если хочешь, - отозвался Рико и взял в руки обрывок полотенца.

Киттен повернулся спиной. Встал на колени, высунувшись из воды, чуть изогнулся в пояснице, соблазнительно отставляя зад. Рико намылил тряпку и, придерживая мальчишку за плечо, взялся за дело. Взбивая пену над острыми лопатками, он старался не думать о том, что сейчас в голове у этой шлюшки, уж больно соблазнительными были образы – но момент для того, чтобы соответствовать ожиданиям, был неудачный. Рико почти физически чувствовал напряжение, исходившее от чужого тела. Постепенно оно проходило, тугие мышцы расслаблялись под его руками. Вряд ли Киттен считал, что его задница в безопасности, но, по крайней мере, он готов был поиграть в эту игру.

Спустившись до поясницы, Рико потянул мальчишку за плечо, разворачивая к себе. Белые шрамы выступали на порозовевшей коже: на память от Париса. Татуировки на ключицах, чье-то клеймо-звезда на плече, наколотый орнамент браслетом по гладкому бицепсу, на другой руке – шрам от ожога сигаретой. Над правым соском – керуанская роза, это знак Бэрри, такой носят все его люди, и Рико тоже. Если бы не это, мальчишке пришлось бы туго, а так – хочешь не хочешь, всем приходится считаться с пидарком, которому посчастливилось приглянуться авторитетному зеку... Пирсинг в сосках и в пупке, Киттен морщится, когда их задевают. А еще орнамент на выбритом лобке, и чей-то знак-четырехлистник, и какой-то узор на бедре... как же много было тех, кто провозглашал себя хозяином этого тела! Рико тер каждую из чужих отметин, будто пытаясь смыть память о прикосновениях, будто в его силах было сделать парня чистым. Мыльная пена капала с локтей, майка промокла. Киттен держался за край ванны, тепло дышал в шею.

- Вылезаешь? Вода остыла совсем.

Тот кивнул. Рико выдернул пробку из ванны, включил воду, попробовал рукой – не слишком горячая, в самый раз. Окатил стройную фигурку из шланга, смывая мыло, потом сунул его в руки Киттену и развернул уцелевшее большое полотенце. Киттен шустро закончил мытье, шагнул в объятия, позволяя завернуть себя, как в кокон. Рико поднял его, перекинул через плечо. Отнес на один из длинных невысоких столов для готовки, усадил на край, расстелил одеяло:

- Мы здесь до утра застряли. Я б поспал пару часиков.

Киттен послушно лег рядом, настороженно замер. Рико устроился поудобнее, стараясь не слишком прижиматься к мальчишке, но тот явно не верил ни в какое его рыцарское благородство: не прошло и минуты, как Рико почувствовал ладонь, гладящую его член через штаны. Отказываться от ласки было почти больно: стояк донимал его уже давно, и Киттен прекрасно почувствовал его красноречивый рельеф. Едва не скипнув зубами, Рико взял мальчишку за руку. Целомудренно приобнял. Киттен затих и, кажется, наконец расслабился.

- Джордан, - сказал он тихонько через несколько минут.

- Не понял?..

- Ну, ты же хотел знать мое имя до Зеро? Так вот. Меня звали Джордан.

Отчего-то бросило в холодный пот. В тот момент Рико впервые задумался – зачем он пробивает брешь в панцире, нарощенном мальчишкой с таким трудом? Зачем хочет, чтобы тот доверился ему, выпотрошил прошлое? Ведь через пару дней Рико покинет Зеро навсегда и больше не вспомнит о несчастном бертанце...

Лежа на столе, вглядываясь в темноту, чувствуя сквозь майку тепло чужого тела, он осознал две вещи.

Во-первых – он вспомнит. Напряженную походку, худые пальцы с обгрызанным черным лаком на ногтях, и как царапала сережка в губе, и выжженную челку, и бездонные, как глубины космоса, глаза. Приснятся в кошмарах, самым страшным из которых будет – нежный, ласковый, где проклятый мальчишка будет улыбаться, льнуть к его взмокшей груди и тяжело дышать после оргазма.

Во-вторых – и это уже было совсем страшно – он не сможет уйти без Киттена. Нет, не так; без Джордана. Без чужого, незнакомого парня, которого видел всего пару секунд в этом лиловом космосе под ресницами, будто сквозь прорези маски.

Осознание обрушилось на него как ушат ледяной воды. Вот это существо, живое, ломкое, беззащитное, было ему родным. Это был «его» мальчик, Рико и под пытками не смог бы объяснить, откуда вдруг взялось это ощущение. Оно было эфемерно, как это тепло чужого тела на расстоянии в один вздох. Как ощущение чуда, когда в погожий летний день вдруг на кончики пальцев садится ошалевший от солнца мотылек. Дрогнула рука, и Рико почувствовал, как от случайного касания побежали мурашки по чужому плечу, и кожа из гладкой стала шероховатой, встали дыбом крохотные, не различимые глазом розоватые волоски. Из темноты прошелестело едва слышно:

- Только, знаешь, Джордана нету больше, - и эта ложь, защитный рефлекс, впилась занозой в сердце. Броня затягивалась куда быстрее, чем пробивалась.

Рико стиснул зубы. Лицо словно опалило: кровь бросилась в голову.

Никому не отдам. Мое. Вытащить, спасти любой ценой.

Вместо Леннарда не выйдет: нанимательница за такой финт разнесет башку, а мальчишку кинет на Плезанс, все в ее руках, включая штурвал «Нефритового жезла».

Значит, вместо себя?..

Мысль принесла неожиданное удовлетворение. Уже проваливаясь в сон, Рико отрешенно подумал, что план, может быть, удастся подкорректировать. По времени бы уложиться, лишние несколько минут могли им всем стоить жизни. А лишний человек на корабле контрабандиста – вот невидаль, и не такое провозили...



Леннард Бард и свет в конце тоннеля



Просыпаясь по утрам, Леннард Бард любил понежиться минуту-другую, теша себя иллюзией. Гул человеческого улья походил на рокот прибоя или шелест листвы, лампы, просвечивая сквозь циновку, заменяли солнце... В такие моменты сладкой полудремы он представлял родной дом в предместье Магни, темные кудри Патрика на соседней подушке, белое кружево огромных салфеток, которые вязала старушка-мать, такое же белое кружево черемухи за окном, и где-то там же – скрип качелей, ленивые голоса. Дом всегда был полон друзей, гостевые спальни не пустовали. В солнечное утро Леннард вот так же лежал в тишине, глядя на пятна света, просачивающиеся сквозь тяжелые шторы...

Он отдал бы, кажется, все, чтобы замереть в этом ощущении покоя и счастья.

Но сквозь иллюзию неумолимо проступала реальность, возвращая его в настоящее. Зеро, ноль, точка отсчета - утро. Вот только сегодня что-то было не так, не как обычно. Леннард настороженно прислушался. Приглушенные голоса; не прибой – затишье перед бурей. В воздухе что-то висело, какое-то предчувствие угрозы.

Андерс сполз с верхних нар, размялся, надолго пропал из поля зрения, отжимаясь на полу. Под душ встал в трусах, чтобы Великий Бард не смотрел голодными глазами. Сунул в рот зубную щетку, роняя хлопья пены на мокрую грудь.

Леннард тоже поднялся, занялся утренними делами. Умылся, дождавшись, когда Андерс закончит свои водные процедуры. На сердце было неспокойно. Зачем-то стал перебирать свои вещи, перекладывать с места на место – стопку книг, пухлую пачку рисунков, пару тетрадей невеселых мыслей, старые фотографии с Юдифи... Он вдруг поймал себя на ощущении, что раскладывает все это не так, как ему всегда было удобно, но так, чтобы любой посторонний человек мог легко понять, где здесь что. Оглядевшись, подумал, что камера, тридцать лет служившая ему домом, кажется почему-то неуютной и нежилой, чужой. Леннард покинул ее в смятении.

Он вышел на завтрак, попал под перекрестный огонь напряженных взглядов. Черные, как угли, глаза Бэрри, казалось, прожигали дыры в лицах. Его люди завтракали в молчании, никого не задирали, будто готовились к чему-то. Расходились по одному. Поднимались по разным лестницам, нарочито рассыпаясь по ярусам, неторопливо двигаясь наверх, ступенька за ступенькой. Бэрри шел последним, с аккуратностью хозяина уступая дорогу мирным гражданам Зеро, постукивал себя по бедру палкой. Его сопровождали несколько ближайших соратников, это было нормально, Бэрри никогда не ходил наверх без охраны, но то, как умело остальные его люди растворились в толпе, пугало.

Леннард наблюдал снизу. Ему казалось невероятным, что прочие заключенные не ощущают этой скрытой угрозы, не замечают, как выше и выше поднимаются Бэрри и его соратники. Ему же это казалось очевидным, будто каждый из них был вымазан яркой краской, а Зеро вдруг лишилась цвета. Яркие пятна двигались в ритме, создавая гипнотизирующий орнамент. Они достигли верхнего яруса, сначала только Бэрри и та группа, что шла с ним. Остальные притаились ярусом ниже. Леннард тут же все понял – точка отсчета сместилась, Зеро вот-вот перевернется с ног на голову и жизнь больше не будет прежней. Бэрри сделал свой шаг. Свет дневных ламп растерянно мигнул...

И погас.

Воинственные крики огласили Зеро. Разверзся ад. Смешались боевая ярость тех, кто бросился на штурм складов, и паника тех, кто не понимал, что происходит и где его место в этом. Заключенные бросились по камерам, однако сверху торжествующе орали, что Твари заперты и логово не откроется, пока отключено электричество. Там, на верхнем ярусе, один за другим вспыхнули факелы, что-то скрежетало и гулко билось в темноте. Кто-то, оправившись от испуга, мчался наверх, желая присоединиться к бунтарям. Кто-то суетливо бежал вниз, неизвестно зачем, кто-то бестолково сновал вдоль решеток.

Леннард, словно во сне, смотрел на разразившееся безумие. Зеро погрузилась во тьму и хаос. Завоняло паленым – на дне подожгли клок циновки, намотав на рейку от ящика. Заключенные приводили себя в неистовство, выплескивали ненависть и ярость, что копили годами. Откуда-то сверху сыпалась всякая дрянь, пылающий серпантин туалетной бумаги, бутылки, ящики, какой-то хлам. Оставаться внизу стало опасно, Леннард торопливо заковылял к ближайшей лестнице. Во всех проходах была давка, то и дело вспыхивали драки. Ему казалось, что он пассажир огромного корабля, получившего пробоину, и охваченные паникой люди пытаются добраться до спасательных шлюпок, теряя остатки человечности, пробиваясь по головам и через трупы.

Сверху что-то торжествующе кричали. Пахло гарью и кровью. В этот день под грохот чужой битвы сводились все старые счеты, все застарелые долги меняли на жизнь.

Он не сразу даже понял, что произошло – только острая боль и холод в боку. Согнувшись, Леннард прижал руку к... ране, это была рана, мокрая дыра в животе. Одежда мгновенно пропиталась кровью, по светлой ткани поползло черное в дрожащем свете факелов пятно. Он поднял глаза – человек, вспоровший ему живот, пятился назад, отбрасывая громадную тень. Это был Монах, смеющийся как ребенок.

- Теперь ты веришь мне, Бард? Веришь? Она пришла! Богиня сеет смерть, и я ее инструмент, прости, Ленни, я не желал твоей гибели...

У него был факел, Леннард отчетливо видел, как падали на пол капли расплавленного пластика, хотя вся окружающая действительность поплыла как кисель. Рука блестела от крови, закружилась голова, и Леннард выпустил клюку. Он уже падал, когда внезапно чьи-то сильные руки подхватили, удержали, потащили, и прямо над ухом отчаянно выругался смутно знакомый голос. Моралес, этот сумасшедший метис. Леннард вдруг вспомнил, что именно сегодня тот собирался бежать, прихватив его с собой, и выдавил из груди смех, прозвучавший как хрип. Что-то мешало думать, чудовищно ревело... И свет, свет бил в глаза. Он не сразу понял, что орет сирена, но тут же сработал годами отработанный рефлекс – бежать. Хватаясь за поручни, Леннард сумел переставить ноги, и еще раз, облегчая задачу Рико. Потом вдруг в сияющем свете увидел Киттена ярусом ниже, распахнутые от ужаса глаза, темные руки на горле, бездна за спиной. Раненым зверем взвыл Рико, закричал – Андерс, Андерс... Почему Андерс? – сквозь кровавый туман подумалось Леннарду, но тут юный революционер вынырнул из ниоткуда и подхватил его, подставил плечо.

- В лазарет его, быстро! – гаркнул Рико над ухом, и Леннард почувствовал, как тело перетекло из одних объятий в другие.

- Но там же не запирается нормально! – в отчаянии крикнул Андерс ему в спину, и Рико заорал, даже не обернувшись:

- В лазарет, я сказал!!!

Еще через секунду – или минуту? Леннард уже плохо соображал, – Моралес был уже там, ярусом ниже, и чье-то тело тяжелым кулем упало на дно, а сам он бежал и тянул за руку Киттена, будто нес лиловый лоскуток флага. Ступеньки, углы – они сложно давались, Леннард путался ногами и не смотрел вверх, а сверху падали растерзанные трупы и брызгало липким багровым соком. Где-то там смерть устроила жатву. Где-то там наверху были Твари.

Где-то там с каждым мгновением превращалось в где-то здесь.

Он видел, как матово светятся двери в лазарет далеко впереди, и как по параллельной лестнице на другом краю яруса несутся вниз Рико с Киттеном, и как наверху мелькают тени, легким прыжком перемахивающие с балкона на балкон. В глазах потемнело, острое плечо Андерса впилось в подмышку, он что-то говорил, но Леннард не сразу вынырнул из темноты. Потом вдруг все остановилось, он открыл глаза. Вокруг был спартанский уют медотсека, моргали лампочки где-то в переплетении аппаратуры, и три человека волокли тяжеленное зубоврачебное кресло к дверям. Они завалили им двери, придвинули что-то еще, и Леннард вдруг понял, что грохот, казавшийся ему стуком собственного сердца, на самом деле был от дверей, снаружи.

- Медбот, огласить время последнего апдейта базы данных! – услышал он голос Рико.

- С момента последнего апдейта прошло четыре часа пятнадцать минут, - ответил вежливый механический голос системы, и Леннард подумал, что бредит, наверняка, потому что разве можно в такой ситуации разговаривать с компьютером о его обновлениях?..

- Медбот, ищем в обновлениях данные по обитателям Аква 6, альтернативное название планеты – Медуза, - сказал Рико, - Вывести на монитор файл со строением глаза, проанализировать каждый трехтысячный пиксель изображения, вычислить его точные координаты в цветовом пространстве. Записать цифры сплошным блоком и запустить как программу.

На мониторе что-то замелькало, пробежался столбик чисел.

- Это что, кейген?.. – в голосе Киттена чувствовался живой интерес, какого Леннард в нем не слышал еще ни разу.

Внимание плыло. Леннард изо всех сил цеплялся за скользкий пластик стола, шепча себе, что отпускать нельзя, отпустить – значит, упасть на пол, а Великий Бард совсем, совсем не хотел умирать на полу.

Моралес щипнул ровную поверхность тела биобота, и за пальцами потянулось, будто прилипшая жвачка. Конец псевдоподии он ткнул себе в шею, на загривок – туда, где под кожей крохотным клещом впивался в позвонок идентификатор. Щипнул еще одну, подвел к Леннарду, потом точно так же подвязал к системе обоих мальчишек.

- Что теперь? – взволнованно спросил Андерс, косясь на дверь. Моралес проигнорировал его.

- Медбот, запустить процедуру экстренного пробуждения.

Нежный и выразительный, как у всех роботов, голос интерфейса запросил код доступа, и Моралес считал бессвязный набор цифр и букв с монитора. В дверь ломились. На лазарете не было решетки, и под мощным напором Тварей упругий пластик уже прогибался, предательски потрескивая. Леннард Бард не боялся смерти – она и так дышала ему в спину, с такими ранами не выживают. Но остальные... остальных было жаль. Впрочем... Этот псих Моралес сам навлек на себя гибель, Киттен давно уже мертв изнутри, а Андерс, дурачок, проглочен и переварен революцией. Что такое пожизненное заключение, когда тебе двадцать лет? Жизнь в Зеро не многим лучше смерти...

Дверь угрожающе хрустнула под ударом. Киттен судорожно вздохнул, схватил Моралеса за руку. Леннард в полубреду смотрел на их переплетенные пальцы: Киттен никогда ни с кем не позволял себе подобных вольностей. Моралес стиснул в лапище его ладошку, вполголоса сказал что-то, Леннард решил, что ему послышалось.

- Не бойся. Они всего-навсего колода карт...

- Экстренное пробуждение выполняется, - произнес компьютерный голос. Ласковые успокаивающие интонации медбота казались сюром на фоне того хаоса, что творился за дверями.

В глазах у Леннарда опять потемнело. Он впился в стол ногтями, пережидая мучительный приступ слабости. Минута, две... ничего не происходило. Впрочем, он не удивился. Было бы куда более странно, окажись Моралес не сумасшедшим, а настоящим спасителем, посланным кем-то там на воле вытащить из тюрьмы старого Барда, о котором уже тридцать лет никто не помнит.

- И... что теперь? – снова спросил Андерс.

- Тсс, - Моралес сосредоточенно склонил голову, - Слышите?

Леннард покачал головой.

- Лично я ничего не слышу.

- Вот это-то и интересно, - ухмыльнулся Моралес и шагнул к дверям.

Леннард следил за ним с растущим волнением. Там, по ту сторону, действительно царила гробовая тишина, какой просто не могло быть в тюрьме, охваченной безумием кровавой бойни.

И еще – Леннард схватился за живот – рана перестала болеть. Совсем, будто ее не было там.

Моралес оттащил в сторону баррикады и бесстрашно открыл дверь.

- Кажется, пока все идет по плану.

За дверями была обычная привычная Зеро. Ровный свет дневных ламп, тишина – и ни души. Ни следа крови на полу, никаких обломков, полный порядок. Мистика!

- Рико, тебе не кажется, что сейчас самое время посвятить и нас в этот самый план? – спросил Леннард, чувствуя себя более чем озадаченным.

Моралес кивнул, подошел поближе. Внимательно заглянул каждому в лицо.

- Вам может быть непросто в это поверить, - сказал он, - Дело в том, что Зеро - иллюзия.

Андерс сосредоточенно склонил голову набок, наморщил лоб.

- В смысле?..

- Все, что мы видим вокруг, не существует, это всего лишь компьютерная симуляция. Даже мы сами состоим из последовательности цифр. Наше сознание подключено к общей виртуальной реальности, а тела хранятся в капсулах. Внутривенное кормление, датчики, – короче, как уход за пациентом в коме. Дешево, чисто и никаких проблем. Именно поэтому из Зеро невозможно сбежать – внутри программы куда бы ты не отправился, ты все равно останешься пленником, это никак не отразится на реальности. Гениальный проект: минимум бюджета, максимум безопасности.

- Вирт?.. – прошептал Киттен, яростно кусая губы, - Эти последние полгода – это был гребаный вирт?! Господи!..

Он зажал себе рот руками, принялся стремительно бродить из угла в угол. Его можно было понять, новость была шокирующей – для Леннарда, который провел здесь полжизни, тем более.

Великий Бард встал, позабыв о ране, вышел из лазарета и огляделся. Было так тихо, так... стерильно.

- Никакой контрабанды, никаких корумпированных охранников, никакого взаимодействия с теми, кто на воле, - пробормотал он, - Идеальные условия для тех, о ком нужно забыть навсегда... Но как же мы тогда..?

Рико понимающе кивнул.

- Для того, чтобы по-настоящему свалить с этой чертовой планеты, нужно проснуться. Именно это сейчас и происходит. Это аварийная процедура, насколько мне известно, она никогда и не использовалась в Зеро. По сути, мы уже не в программе, но все еще в системе. На то, чтобы привести нас в сознание, аппаратуре понадобится несколько часов. Нам остается только ждать. Отдыхайте. Самое сложное только впереди.

Рико легко запрыгнул на операционный стол и улегся, закинув руки за голову.

- Тридцать лет в компьютерной игре, - Леннард недоверчиво разглядывал свои руки, будто ожидая увидеть столбик нулей и единиц вместо линии жизни.

- В точку, - отозвался Рико, - Зеро создана на базе реалити-игр. Разработка нового типа тюрем началась еще в позапрошлом веке, тогда додумались до крионических. Потом первая волна заключенных вышла на волю, и начался шум, что от криотюрем никакого толка, тебя замораживают – и все, ты не чувствуешь, не осознаешь, что ты наказан, что ограничен в свободе. Неважно, сколько проходит лет, для тебя это все равно что одна ночь. Ты даже не стареешь, просыпаешься и живешь дальше, не потеряв старых привычек. Эксперимент свернули, показательно уволили пару мелких сошек. Ну и под шумок начали новый сверхсекретный проект, к которому привлекли частную компанию под названием «Авалон», разработчиков компьютерных игр. Само собой, играми эти парни больше не занимались, о них вообще больше никто никогда не слышал.

Это было так нелепо – экскурс в историю тюрем, спокойный и даже довольный голос Рико, когда в ушах еще звучало эхо сирены и предсмертных воплей. Леннард почему-то чувствовал себя обманутым. Раны не было, в глазах больше не плыло – он был здоров, будто доброволец из зрительного зала, только что на глазах у почтенной публики распиленный фокусником пополам.

- Протащить кейген с помощью стеганографии... Это было изящно, - подал голос Киттен. Кажется, малыш немного отошел от шока и теперь внезапная надежда оживляла его просто на глазах.

- Не моя работа. Не так давно власти решили повсеместно апдейтнуть медицинские базы данных параметрами новой расы, открытой что-то около года назад. Каким-то образом получилось, что один представитель этой расы, довольно публичная фигура, связан с моей нанимательницей. Тесты, анализы, как-то умудрился зашифровать мне посылочку...

Опять этот таинственный наниматель Моралеса! Леннард хотел спросить, но вклинился Андерс:

- Но это же засекреченная информация? Насчет виртуальных тюрем.

- Деньги и хакеры творят чудеса, - Моралес дернул плечом и устроился поудобнее. Отчего-то вздрогнул Киттен.

- Кто тебя нанял? – спросил Леннард, стараясь не выдать разыгравшуюся паранойю.

Рико не стал уходить от ответа, однако легче от этого не стало.

- Ее зовут Элен Кеннет.

- Мне ничего не говорит это имя.

- Мне тоже, это определенно липа, - пожал плечами Моралес, - Но больше я ничего не знаю о ней. Она вышла на меня через старого приятеля, я не вникал в ее мотивы. Мне предоставили информацию и дали задание – попасть в Зеро и вытащить Леннарда Барда, если он еще жив. Все. Проникнуть в Зеро снаружи очень сложно и опасно. Оценив все варианты, мы решили, что вытащить вас изнутри будет реальнее.

Леннард бесцельно таращился в пространство. Все, кто был его друзьями, или погибли, или, как он, томились в заключении. Давно позабытая свобода манила его, но свет ее был болотными огнями. Тот, кто зажег эти огни, не мог быть другом. Но зачем кому-то понадобился вождь давно сгнившей революции?

- Кто, черт возьми, эта женщина?.. Она работает на правительство?

Моралес покачал головой.

- Не думаю, что она на кого-то работает. Такая женщина не потерпит над собой босса.

Леннард погрузился в раздумия. Воспользовавшись паузой в разговоре, встрял Андерс.

- Но если Зеро – вроде компьютерной игры, значит, здесь нельзя умереть?

Рико покачал головой.

- Если твоя цифровая личность умрет, система отдаст приказ умереть твоему физическому мозгу. Здесь нет ограничителей, какими обычно напичканы реалити-игры.

- Как же так? – Андерс взъерошил волосы пятерней, - Как это может быть правдой? Я же все отлично помню... Шаттл, потом вертолет, потом уже Зеро...

- Шаттл настоящий. Потом они вкалывают снотворное. Вакцина для аклиматизации, помнишь? Тебя транспортируют спящим и помещают в ячейку, подключают к аппаратуре – и все, начинается Зеро. Все воспоминания про вертолет уже смоделированы, твой мозг адаптируется к ним, еще не проснувшись.

Андерс, кажется, боролся с желанием ущипнуть себя.

- Все это было ненастоящим... А Твари?

- Выблядки от союза программера с дизайнером, насколько я могу судить.

Ощущение, что чего-то не хватает в руках, вдруг обернулось озарением: Леннард осознал, что в суете где-то потерял клюку. Он опустил голову, внимательно посмотрел на свои ноги. Осторожно перенес вес с одной на другую, потом обратно. Ноги слушались. Боли не было.

- Невероятно, - прошептал он.

Зловещий треск прервал его эксперименты. Леннард вскинулся, настороженно оглядываясь.

- Эээ... Рико..? Эта стена выглядит очень странно...

Моралес соскользнул со стола, торопливо приблизился и, хмурясь, уставился на одну из четырех стен Зеро, по которой будто соты тянулись до самого верха ряды камер. Подошел поближе, провел ладонью... Леннард помотал головой, отгоняя галлюцинацию. Это невозможно – никаких камер не было, только глухая стена с искусным рисунком. Камеры, казавшиеся реальными, превратились в огромную фреску!

Звук повторился и Леннард, к своему ужасу, обнаружил громадную трещину, бегущую по всей стене, раскалывающую нарисованные решетки и камеры, изображенные с четкой перспективой и гениальной, живой светотенью. Трещина ветвилась, словно дерево, откуда-то из стены нарастал глухой рокот.

- Всем держаться вместе, - скомандовал Рико, - Мы в пограничной зоне. Здесь правит подсознание.

- Чье? – отступая от стены, поинтересовался Леннард.

- Наше. Мы все еще в единой системе, глюки у нас общие на всех. И вполне материальные.

Треск стал невыносимым, под ногами задрожал пол. Моралес, одной рукой обхватив Киттена и заслонив Леннарда спиной, стремительно отступил к противоположной стене. Трещина разрослась, сверху посыпались хлопья побелки, песок, потом разрисованные глыбы. Леннард закашлялся от пыли, закрыл лицо рукавом.

С грохотом, который сделал бы честь рок-концерту, стена рухнула.

- Кажется, мы уже не в Канзасе, - растерянно протянул Киттен, кашляя и спряхивая с челки побелку.

В проломе виднелось свинцовое грозовое небо, тучи неслись рваными клочьями, меняя очертания.

- Нам лучше убраться подальше, пока здесь еще что-нибудь не начало падать на голову, - сказал Рико и осторожно вскарабкался на груду обломков.

Остальные последовали за ним. Леннард, еще недавно с трудом ходивший, довольно резво преодолел полосу препятствий.

Снаружи было пусто. До самого горизонта тянулось плоское, будто на космодроме, поле, вымощенное желтым камнем с блестящими вкраплениями. Беглецы едва успели отбежать в сторону от проклятой тюрьмы, как с новым грохотом стены обрушились, подняв тучи пыли. Желтоватая, густая, она кружилась в воздухе и медленно, нехотя оседала. Грохот стал ритмичным, словно тысячи ног маршировали по гулкому металлическому полу.

Леннард вглядывался в клубы пыли. Ему мерещились чьи-то силуэты. Справа коротко ахнул Киттен; краем глаза Леннард успел увидеть, как тот провалился в яму, разверзшуюся у него за спиной, и как Рико метнулся следом, бесстрашно прыгнув через край. Потом силуэты в желтом мареве сгустились, рокот шагов потерял гулкое эхо, и из пылевой завесы выступила шеренга в белоснежных мундирах. Леннард отшатнулся. Прямо на него, блистая орденами, двигалась колонна офицеров космического флота Юдифи.

Военный парад юди, марширующий по Плезанс. О, это был знатный глюк.



Рико Моралес и дорога домой



Все пошло наперекосяк, как только схлынул адреналин и к беглецам вернулась способность думать. Думать в пограничной зоне было вредно. Лишенная интерфейса система хваталась за малейший импульс, чтобы конструировать себя. Очевидный символизм падения тюремных стен был еще ничего, но потом система взялась за визуализацию образов из подсознания, а самыми яркими, разумеется, были негативные.

Чертыхаясь, Рико спускался в яму. У Джордана была богатая фантазия. Мальчишка лежал на дне, вернее, на том, что его устилало – более всего это напоминало клубок змей. Шевелящиеся отростки были повсюду, Киттен тонул в них, как в болоте. Рико спрыгнул в самую гущу, где так и кишело, и немедленно провалился по колено. Он глянул вниз – ноги обвивали чьи-то ладони, похоже, все это месиво было руками без тел, руками, тянувшимися к Киттену, срывавшими с него одежду, теребящими колечки в припухших сосках и сующими грубые пальцы мальчишке в рот. Ниже пояса его не было видно, только колени торчали из-под лапающих его рук со вздувшимися венами, эти пальцы были и там, внутри, судя по лицу Киттена.

Рико с трудом сделал шаг, выдирая ногу из захвата, схватил за запястье одну из рук, что держали парня. Ему удалось оторвать ее, но на место одной пришли две. Рванув изо всех сил, Рико едва не повалился на спину, но удержался за вражескую ладонь. Там, где у нормальной руки был бы локоть, эта разветвлялась на несколько жгутов. Более всего они походили на оптический кабель. На кончиках пальцев блестели линзы вебкамер.

Адом Джордана было отсутствие контроля и приватности.

Рико отрывал хищные руки, в бешенстве вязал в узлы, выкручивал так, что ломал бы им запястья, будь они настоящими. Наконец ему удалось высвободить голову Киттена из захватов, и парень распахнул глаза навстречу спасителю.

- Я тебя вытащу, все будет хорошо! Я никому не дам тебя обидеть, слышишь? – крикнул Рико, и виртуальные руки, будто испугавшись, стали отдергиваться от его прикосновений, как рожки улитки.

Расчистив доступ, Рико обнял мальчишку за талию и потянул. Руки нехотя выпускали его, пытались удерживать, но с последним рывком все они соскользнули со своей жертвы и молниеносно втянулись в многочисленные норы в земле. Джордан, не то судорожно вдохнув, не то всхлипнув, весь вдруг напрягся, как пружина, и впился поцелуем в губы своего спасителя.

Они целовались на дне ямы в пограничной зоне компьютерной симуляции. И снова было, как тогда, в первый раз, сладко и нереально, до ощущения невесомости.

- Может вы уже закончите лизаться?! С Леннардом происходит что-то странное!

Андерс был не на шутку встревожен. Охваченный пугающими предчувствиями, Рико выбрался из ямы, крепко держа Джордана за руку.

Картина была достойна графического планшета сюрреалиста. До самого горизонта блистала золотом и белоснежными мундирами колонна военных. Они маршировали ровно и четко, будто один человек, размноженный компьютерной программой, и уходили куда-то прямо в тревожное небо.

А посреди колонны стоял Леннард Бард, и парад не толкал его, не огибал, даже не замечал: проходил насквозь, будто Леннард был призраком.

И Леннард, будто в ответ на это горькое равнодушие, бледнел, становясь прозрачным, пока не растаял в воздухе, как утренний туман. Рико заорал благим матом и бросился в толпу, но тщетно: Леннард исчез. В ярости Рико набросился на воображаемых военных, и те попадали друг на друга, как костяшки домино, обрушивая шеренги до самого горизонта. Ударяясь оземь, они обращались в пыль. Пылевые фонтанчики медленно оседали, заметая все следы парада.

Рико схватил Андерса за грудки:

- Какого хрена ты его не остановил?!

- Я? Как???

Джордан мягко, но настойчиво потянул его за руку, и злосчастного революционера пришлось отпустить.

- Что теперь будет? – спросил Джордан.

- Мы должны найти его. Если Золушка не вернется с бала до полуночи, она превратится в овощ. То есть, если Леннард не проснется вместе с нами, это кома.

Джордан покачал головой.

- Да это все равно что без программирования найти битый пиксель на двухмерной видеостене класса Джамбо!

- Может быть, и не настолько, - Андерс встрепенулся, указывая куда-то вдаль.

Приглядевшись, Рико заметил далеко на горизонте блик, как если бы свет отражался в чем-то. Обернулся к Андерсу.

- Ради своего же блага – молись, чтобы это не оказался какой-нибудь очередной глюк.

Они двинулись к неизвестному объекту. Джордан в живописных лохмотьях напоминал звезду дешевой приключенческой порнушки. Мускулистый Рико тоже отлично вписался бы в кастинг, только Андерс подкачал типажом.

Пыль чуть проседала под их шагами. Из ниоткуда вырастали на пути камни, обломки скал, и вскоре беглецы уже шли по дну извилистого каньона. Блестящий ориентир пропал из виду, но Рико упорно двигался в прежнем направлении. Стоило допустить мысль, что они заблудятся, и они наверняка бы действительно заблудились.

Казалось, что идут они бесконечно долго. На небе чертили загадочный паттерн семнадцать солнц, под ноги ложился веер теней. Мучила иллюзия жажды. По рельефным мышцам струился пот, Рико давно содрал с себя намокшую майку и демонстрировал достойный зависти накачанный торс. С каждой минутой было все сложнее – подсознание каждого из них, измученное непонятностью окружающего мира, выплевывало стереотипы в духе подростковых видеоигр. Квест, отважные спасатели, опасный путь. У подножия скал то и дело попадались сундуки, полные огромных драгоценных камней, над головой маячила полоска здоровья. Такими темпами стоило опасаться, что из-за следующей скалы в них начнет стрелять воображаемый враг.

- Так, все, надо срочно занять мозги чем-то безвредным, - сказал Рико, - Сейчас будем играть в планеты. Я начинаю: Берта.

- Это глупо.

- Брома, я лично сверну тебе шею. Джордан?

- Амок...

- Ладно, черт с вами. Керуани.

- Итали. Один мой приятель был фаворитом у одной мафиозы, на Итали для крепких смазливых парней это лучший способ выбиться в люди. Пахать, правда, приходится на совесть: мафиозы только в делах холодны и сдержаны, а в постели, говорят, дамы темпераментные и к любовникам требовательные. Но зато уж если прикипит сердцем – считай все, жизнь удалась. Только говорят, что иные донны за собой женских слабостей не терпят. Вырывают с корнем. Эдак можно проснуться на дне озера в бетонной обуви... Джордан, твоя очередь.

- Исида.

- Ахилл. А почему ты его называешь Джорданом?

- Потому что его так зовут. Ты знаешь хоть одних родителей, сумасшедших настолько, чтобы назвать сына «Киттен»?

- Тебе на Л.

- Люшес! Отличная планета, я там был, больше не полечу.

- Сакраменто.

- Юдифь...

- Брома, ты мудак. Тебе на О.

- Да нет... кажется, мы пришли. Этот пейзаж... Он ужасно похож на Юдифь, там есть одно историческое местечко возле города Магни, считается, что именно там зародилась Великая Революция...

Рико огляделся: пейзаж и впрямь неожиданно сменился. Каньон расступился и исчез, открывая вид на оазис. Цвела сирень за аккуратным белым заборчиком, шелестела листва ухоженного сада. За ветвями угадывался двухэтажный домик. Найдя калитку, беглецы вступили в тенистый райский уголок. В ветвях щебетали невидимые птицы. Среди деревьев виднелись статуи. Дорожка к дому была выложена белой галькой, она привела гостей в уютный задний дворик, где в компании нескольких молодых людей сидел на скамейке Леннард, живой и невредимый, с улыбкой до ушей.

- Аа, мальчики, как хорошо, что вы заглянули!

Он сиял. Казалось, каждая морщинка на его лице излучала счастье и безмятежность. Дул теплый ветерок, принося свежесть и ароматы цветущих деревьев. Из окон доносился смех и перезвон бокалов, юноша, сидевший на качелях, держал в руках гитару, но не играл – это было привилегией Великого Барда.

- Позвольте представить вам моих друзей. Вот это Марит, она талантливый скульптор...

- Леннард, ты же знаешь, я не люблю это этническое произношение, - нахмурилась девушка, - Зовите меня просто Мэг.

- Как скажешь, дорогая. Рядом с Мэг – Шейла, ее спутница жизни, а вон там на качелях – Флориан, красивый мальчик, жаль, предпочитает женщин. Мы с ним как братья, любим друг друга невыносимо. Остальные в доме, празднуют. Вы ведь останетесь на ужин?

Рико взорвался:

- Какой, к черту, ужин? Нам надо сматываться отсюда!

Леннард посмотрел на него с укоризной, перевел взгляд на своих друзей, будто прося их отнестись снисходительно к скорбному рассудком. Из дома вышел знойный молодой человек с несколькими бокалами вина.

- Патрик, жизнь моя! – воскликнул Леннард, - Ты как раз вовремя, наши гости заскучали, им решительно надо выпить.

Патрик, царственным жестом откинув со лба кучерявую черную прядь, подошел ближе и протянул один из бокалов Рико. С трудом сдерживаясь, чтобы не ударить по руке, расплескивая вино на рубашку и брюки из беленого льна, Рико стиснул кулаки. Помощь пришла, откуда не ждали: Андерс заговорил вкрадчиво и осторожно.

- Ленни, ты ведь понимаешь, что это все – не взаправду? Посмотри на себя. Тебе не двадцать, тебе почти шестьдесят. Посмотри вокруг. Шейла погибла в той стычке, ты же помнишь, ты сам мне рассказывал, что с этого началась революция. Флориана сгноили в застенках. Остальные разбросаны по тюрьмам Галактики. Мы даже не на Юдифи, мы на Плезанс. И нам надо уходить.

- Я впервые за тридцать лет счастлив! – отрезал Леннард, - Я там и тогда, где хочу быть! Что меня ждет в реальном мире? Революция мертва, как и все мои друзья, и я ничего не могу с этим поделать, я никто, призрак, мои слова исковерканы до неузнаваемости!

- Но если ты останешься, ты тем более ничего не сможешь изменить!

- Моя жизнь как вождя революции закончилась тридцать лет назад. Пусть это обман, мираж, но зато последние дни своей жизни я проведу среди тех, кого люблю!

Рико напряженно смотрел на двух девушек, сидевших в обнимку под сенью ажурной беседки. Одна из них была ему знакома, но разум отказывался в это верить. Мэг, Марит Хаген по прозвищу Чеканка, каштановые локоны схвачены на затылке, пушистый завиток на шее трепещет от дыхания Шейлы. Марит, одно из самых громких имен в учебниках современной истории Юдифи. Соратница Леннарда, тридцать лет назад сосланная неизвестно куда.

За это время она избавилась от локонов, приобрела морщины и протез ноги.

- Леннард, - голос Рико был спокоен, будто это не он минуту назад готов был от бессилия броситься в драку, - Реальность сурова, это так. Я не могу пообещать вам тихой мирной жизни в уютном домике за белым заборчиком. Но я гарантирую, что если вы завершите побег, вы встретитесь с одним из дорогих вам людей.

Леннард смотрел на него, не мигая.

- Та женщина, Элен Кеннет, что наняла меня. Я готов поклясться на капоте своего корабля, что ее настоящее имя – Марит.

Леннард встал, почти выхватил бокал из рук Патрика и выпил залпом. Отбросив бокал в траву, он обессиленно опустился на скамейку.

- Марит пытается вытащить меня из Зеро?.. – пробормотал он после недолгого молчания.

- И преуспевает, если только вы не собираетесь подставить ее, застряв в коме.

Ветер играл седыми прядями, носил по саду белые лепестки вишен. Много ли нужно человеку, который провел полжизни в четырех стенах? Покой и умиротворение разгладили морщины Леннарда, веселые голоса в доме свидетельствовали о том, что завтрашний день будет ничуть не хуже... Давно погибшие друзья снова были с ним, а в саду царила вечная весна... Но сквозь кружево листвы виднелись полотнища знамен революции, изрисованные рунами, а из груди Шейлы текла красная краска.

Леннард обнял Патрика, поцеловал в уголок губ.

- Прощай, мой милый.

В доме затянули песню на голоса, чуть нестройно от вина, но с чувством и умением.

- Прощайте, друзья мои, - прошептал Леннард и побрел, сгорбившись, по выложенной камушками дорожке. Беглецы молча последовали за ним, не желая усугублять его печаль пустыми разговорами.

Когда белая калитка осталась позади, в воздухе потянуло дымом. Рико шел не оглядываясь, ногти впивались в ладони, но он не останавливался, даже когда за спиной затрещал огонь. Он слышал, как удивленно ахнул Леннард – там, где только что цвел прекрасный сад, теперь пылал дом.

Не тот, что покинул Великий Бард. Совсем другой, ему незнакомый.

Рико уходил от пожарища, сжав кулаки, и искры летели ему вслед. У каждого свои кошмары. Семнадцать солнц страны чудес выстроились в линию вдоль горизонта. Раскаленное марево колыхалось, дрожало над землей, разливая зеркало миража.

- Туда, - крикнул Рико и помчался навстречу иллюзорной водной глади.

Беглецы не отставали ни на шаг. Мираж не спешил пропадать – безмолвная вода, ровная, как стекло, словно текла им навстречу. Наконец они очутились на берегу этого причудливого озера. Склонившись над своим отражением, Рико с минуту пристально изучал его, затем со всей силы треснул кулаком; зеркальная поверхность хрустнула и продавилась, точно корка льда. Обломки отражения плавали в вязкой тьме.

- Следующая остановка – реальность, - сказал Рико, делая приглашающий жест.

Всплеснув руками, в черное ничто бросился Леннард. Подрубленным деревцем свалился Андерс. Оборачиваясь на лету, исчез Джордан. Рико глубоко вдохнул, повернулся лицом к семнадцати солнцам, спиной к пугающей тьме – и упал ей навстречу.

Горизонт накренился, поплыл... и солнца обернулись лампочками подсветки, размытыми сквозь толщу густой слизи. Рико дернулся, тело отреагировало не сразу, с трудом преодолевая сопротивление среды. Он, как в гробу, лежал в ячейке, опутанный проводами и залитый гелем. В первое мгновение подкатила паника: почти кромешная темнота, маска на лице, дыхательная трубка в горле... Он вспомнил все инструкции и постарался расслабиться, не делать резких движений, пока завершается процедура пробуждения и вынимаются иглы из дырок в черепе и позвоночнике. Ощущение было не из приятных: казалось, что из головы что-то вытекает.

Он нащупал стенку ячейки и на ней – упругую массу медбота. Где-то в губчатом теле пряталась насадка хирургического лазера, одного из немногих приспособлений, которых не могли заменить псевдоподии. Сантиметр за сантиметром прощупывая податливую массу, он обнаружил в одном месте уплотнение и запустил пальцы вглубь. Нащупав ребристый металлический бок, потянул к себе, и медбот с чавканьем выпустил добычу. В темноте было сложно понять, на какую мощность настроен лазер, пришлось регулировать методом проб и ошибок. Этим лазером Рико должен был вскрыть контейнер, в котором его запечатали. Торопиться, в общем, было некуда – система жизнеобеспечения готова была поддерживать существование пленника долгие годы – но Рико жаждал поскорее выбраться из этого гроба.

Гель подернулся мутной пленкой. С грохотом сполз на пол откромсанный лазером кусок крышки, гулкое эхо пронеслось по спящим коридорам. Рико сел, сорвал с лица дыхательную маску и жадно хватанул воздуха, провонявшего острым запахом медикаментов, но такого желанного, такого настоящего!

Ему понадобилось несколько минут, чтобы избавиться от бесчисленных датчиков, стимуляторов и капельниц, чьи трубки спеленали его, будто паутина. Катетеры доставили ему пару незабываемых мгновений. Иглу от черной как ночь трубки с напатием он вытащил из вены в последнюю очередь, вдохнув, будто перед решающим рывком: теперь время имело значение, он почти чувствовал, как в голове включился несуществующий таймер, отсчитывающий минуты безопасности.

Заключенных накачивали напатием постоянно, это было гарантией их выживания. Напатий - «черные кровяные тельца», как в шутку называли эту хрень разработчики, - был решающим аргументом в споре, как вытащить Леннарда. Синтезировать напатий в таких количествах, чтобы защитить героя-спасителя на достаточное время, было слишком сложно даже при неограниченном бюджете, а соваться в Зеро без него было самоубийством, причем на редкость болезненным.

Неправда, что в Зеро нет охраны. Она просто состоит не из людей.

Наконец Рико выбрался из ячейки, прощально глянул на медленно оплывающий оттиск тела в упругом желе и вернул крышку на место. Примотав лазер к запястью пластом массы медбота, он отправился на поиски своих спутников. Без подпитки и связи с компьютером медбот, вернее, его кусок, долго существовать не мог, но для нескольких минут работы лазера его энергии должно было вполне хватить.

Ячейки были расположены по давности срока заточения, но Рико уверенно шагал вглубь: Андерса он собирался вытаскивать в последнюю очередь, да и то если только Леннард напомнит о своем земляке. Парень, конечно, здорово пригодился и тем самым компенсировал весь вред, который причинил раньше, но плохое и хорошее в сумме давали ноль, и Рико не видел причин заморачиваться.

Реальная Зеро была отдаленно похожа на виртуальную, только в десятки раз меньше и стерильнее. Вместо изрисованного неведомыми художниками бетона на стенах красовался белый кафель, пахло больницей. Остатки геля быстро сохли, стягивая кожу. Он с трудом нашел Джордана, не зная ни точного срока заточения, ни полного имени; пришлось торопливо проверять все ячейки подряд, активируя мониторы с личным делом. Наконец с голограммы полугодичной давности испуганно глянул юный бертанец. Рико ввел команду, и крышка ячейки, надрывно скрипнув, поднялась.

- Добро пожаловать в реальность, спящая красавица, - бодро прохрипел он, склонившись над Джорданом. Горло немного саднило от дыхательной трубки, свет из открытой ячейки слепил глаза.

Парень потянулся к нему, вырываясь из объятий геля, словно всплывая из глубин. Сел, схватился за лицо; Рико помог ему снять маску. Едва обретя способность говорить, Джордан затараторил, то и дело захлебываясь кашлем:

- Это просто невероятно. Все так, как ты говорил. Виртуальная тюрьма...

Он говорил что-то еще, но Рико не слышал. Он смотрел на Джордана, смотрел и не мог оторваться.

Без шрамов этот парень и впрямь оказался красавчиком.

Рико помотал головой. Успеется, до Миранды путь неблизкий. Он посадит Джордана у себя в каюте и будет разглядывать до посинения. Потом. Не сейчас. Еще не время расслабляться. Напатий надолго в крови не задержится.

- Идти можешь?

- Голова немного кружится...

- Понятно. Жди здесь, я найду Леннарда.

Рико перебирал босыми ногами по кафелю, наслаждаясь реальностью его холода. В теле чувствовалась вялость, болело в тех местах, где раньше были иглы. Но все это не шло ни в какое сравнение с ощущением триумфа. Половина пути была пройдена, и хоть оставшаяся была еще сложнее, Рико чувствовал себя окрыленным и всемогущим.

Великий Бард, будучи старожилом Зеро, занимал ячейку в самом дальнем углу. Он не сразу смог подняться, даже опираясь на плечо Рико: мышцы не слушались, несмотря на стимуляторы, заботливо встроенные производителями в ячейку. Тридцать лет – не шутка. Рико помог ему отсоединить паутину проводов. Реальный Леннард, хоть и худой как щепка, выглядел получше виртуального; пара недель в хорошем санатории – и вождь юдифской революции будет как новенький.

Практически таща Леннарда на себе, Рико вернулся туда, где оставил Джордана. Того не было на месте, только Андерс отколупывал хлопья подсохшего геля. Маленький бертанец оказался шустрым – вытащил его и теперь возился с компьютером одной из ячеек ярусом выше.

- Что ты там делал? – спросил Рико, когда парень спустился.

- Так, сводил старые счеты.

- Ты что... ты там кого-то кокнул?..

Джордан помотал головой, хлестнув себя по щеке влажной прядью.

- Нет... А надо было, наверное. Хотя Бэрри с радостью это сделает вместо меня... Я просто взломал его медицинскую карту Париса и загрузил в нее кое-чего.

- Просто взломал.

- Ну да...

На Джордана было приятно посмотреть. Сбросив маску Киттена, он будто ожил: лучистые глаза, не скрытые челкой, глядели с задором, на щеках проступил лихорадочный румянец.

- И что ж ты туда загрузил?

- Симптомы беременности, - с явным удовольствием ответил Джордан.

Месть, очевидно, была очень сладка. Что ж, если Бэрри и его сторонники еще живы, то у них появились новые союзники в борьбе против тирана: токсикоз, мигрень и боли в пояснице... А у Рико – хорошая догадка относительно Киттена.

Леннард сидел на бортике ячейки, вмеру потрясенный, немного усталый. В Зеро было темно и тихо, только раскрытая ячейка светилась, будто костер в ночи, да крохотные лампочки подсветки вдоль плинтусов чуть мерцали, совсем как в виртуальной тюрьме. Правда, здесь в темноте скрывались совсем другие Твари.

Похуже.

Впрочем, Рико надеялся, что беглецам хватит времени убраться из Зеро до того, как маленькие паршивцы заинтересуются ими. Пока хватало и других проблем.

- Нам нужно избавиться от идентификаторов.

Леннард кивнул, повернулся боком. Сделать почти сантиметровый надрез лазером и отодрать крохотный чип... Рико уже нащупал под кожей Леннарда бугорок, примерился, но вдруг на плечо легла теплая ладонь бертанца.

- Не надо резать.

- Если нас засекут за пределами Плезанс, то сначала очень удивятся, потом очень разозлятся... и тогда за наши головы никто не даст и ломаного гроша.

Джордан помотал головой.

- Не засекут. Я... я сделаю.

- Сделаешь что?

- «Невидимый айди». Это, конечно, временно, потом переделаю на что-нибудь, нам ведь все равно нельзя будет жить под старыми именами, так?

- Я планировал приобрести чужой чип на черном рынке, - сказал Рико, убирая лазер от шеи Леннарда.

Андерс устало потер переносицу и спросил:

- Погоди, я не понимаю – ты собираешься взломать идентификатор? Ты что, хакер?

Джордан смутился.

- Ну не то чтобы... То есть, я ничем таким не занимался... почти...

- Какая у тебя статья? – спросил Рико, улыбаясь. Все наконец встало на свои места.

- Незаконный доступ к информации, - пробормотал Джордан и потупился, совсем стушевавшись, - И сам чип трогать не надо, просто изменить информацию, которую он позволяет сканерам считывать. Нужен только сканер. Я так делал, это, правда, противозаконно...

- В нашей ситуации уже как-то пофиг на законность. Сколько это займет? У нас критически мало времени.

- Я постараюсь быстро.

- Действуй, хакер, - подмигнул ему Рико.

Сканер нашелся сразу, их тут было множество – блестящих рамок поперек аварийного коридора. Джордан, молниеносно что-то раскрутив, покопался во внутренностях устройства, поменял местами какие-то разъемы, куда-то ткнулся.

- Вся фишка в том, чтобы при сканировании информация не считалась, а записалась...

Он сел на пол, держа на коленях голографический проектор, спутанные провода которого уходили в стену. Пальцы порхали над виртуальной клавиатурой. Рико наблюдал за ним с немым восхищением: всегда удовольствие смотреть, как работает профи, когда не понимаешь, что происходит, это кажется каким-то волшебством. Удовольствие двойное от того, что этим профи нежданно-негаданно оказался его маленький протеже, еще вчера тупо хлопавший глазами и щеголявший в кружевных чулках.

Ну и, конечно, было просто приятно смотреть на изгиб обнаженной спины, остро торчащие позвонки и даже на ссохшиеся в сосульки волосы, налипшие на шею.

Не прошло и десяти минут, как Джордан встал и прошел под рамкой, не отрывая глаз от голограммы с кучей цифр, где нормальный человек запутался бы мгновенно.

- Кажется, получилось...

Он повторил свои загадочные манипуляции еще трижды, беглецы по очереди проходили под сканером. Закончив, Джордан аккуратно вернул на место провода, со всей возможной тщательностью ликвидируя следы своей деятельности.

- А лазером было б быстрее, – усмехнулся Рико, когда они продолжили путь.

- Угу, и больше шансов случайно срезать голову...

Беглецы с опасением проходили под следующим сканером, но юный хакер знал свое дело – рамка и не пискнула, будто под ней никого не было. Рико одобрительно хлопнул парня по плечу.

- Ты испачкался, - заметил Джордан, обернувшись. Рико вытер лоб. На руке остались разводы, будто от нефти.

Черный пот. Это выводился из организма напатий. Рико ругнулся: времени у беглецов оставалось совсем мало, слишком долго провозились с чипами, да и с освобождением из контейнеров. Планировалось, конечно, с запасом, но запас был рассчитан на двух человек...

- Нам надо поторопиться, - сказал Рико, с трудом совладав с голосом.

Не стоило пугать остальных. Адреналин ускоряет процесс.

Коридоры были отделаны простым дешевым ламинатом, легко моющимся и не доставляющим затруднений уборщикам, биороботам-улиткам, безразлично ползавшим по стенам вверх-вниз. Здесь не так сильно пахло больницей, было светлее. Очень скоро беглецы уткнулись в створки лифта, ведущего на поверхность: реальная Зеро, как и виртуальная, находилась под землей.

Вчетвером они без особого труда раздвинули створки лифта и проникли в шахту. В темноте не видно было, где она заканчивается там, наверху, только бесконечно поблескивали панцири вездесущих биоботов-уборщиков, отражая проникающий из коридора свет.

- Что дальше, Рико?

- Лифт – наш единственный реальный выход отсюда. Он аварийный, на случай, если в Зеро произойдет что-то серьезное и понадобится человеческое присутствие. Обычно все, включая подсоединение новых заключенных, делается дистанционно. Все передвижения лифта жестко контролируются, спуск и подъем строго по пропускам. Кабина всегда остается наверху.

- Ты так говоришь, будто это незначительная мелочь, которая нам совершенно не мешает, - развел руками Леннард.

Улыбка Рико не предвещала ничего хорошего. Он тщательно осматривал стальной трос, убегавший вверх, в темноту, от противовеса. Леннард подошел поближе, коснулся пахнущих железом и смазкой механизмов.

- Интересно, почему они не поставили нормальный человеческий гравитон? Противовесы – это какой-то каменный век...

- На Плезанс бывают суровые магнитные бури, в этом плане допотопная механика надежнее электроники, не сбоит, - Рико помахал лазером и ухмыльнулся, - Устроим небольшие технические неполадки?

План был сумасшедший, но выбирать не приходилось. Беглецы вскарабкались по тросу, Рико прикрутил лазер и включил, направив на перекрученные стальные волокна.

- Я предпочел бы, чтобы на мне сейчас были штаны, - пробормотал Леннард, сжимая покрепче колени.

- Ленни, поверь мне, я с тобой солидарен, - отозвался снизу Андерс.

Завоняло паленым. Леденящий душу скрип раздался в узкой шахте, трос дрогнул, далеко наверху громыхнула кабина лифта.

- Держитесь!!! – только и успел крикнуть Рико.

В следующую секунду трос лопнул, беглецов рвануло и поволокло вверх. Перерезанный лазером конец троса хлестал по стенкам шахты, точно хвост рассерженной кошки, сам лазер снесло первым же рывком. Людей мотало по стенам, пару раз приложило со всего маху, едва не сбив, вышибло воздух из легких. Мимо с ревом пронеслась вниз кабина лифта; ближе ко дну системы безопасности замедлили падение, в шахте вспыхнул красноватый аварийный свет.

Четверка беглецов висела на тросе, вцепившись в него, как утопающий в соломинку. Мерцающий свет дезориентировал, раздражал, Рико не мог понять, где стык между створками кабины. Вокруг лица сновало золотистое облачко. Рико машинально отмахнулся, как от назойливой мошкары, потом застыл, вдруг поняв, что это. Спину прострелило ледяными иглами страха.

Наноботы.

Крохотные стражники Зеро, похоже, уже заинтересовались людьми – напатий больше не защищал беглецов. Рико видел, что остается от человека, когда за него берутся сторожевые наноботы. От такого зрелища выворачивало даже видавших виды мясников... Он рефлекторно сглотнул, и тут же полезли ужасные мысли: он ведь уже надышался этой дряни, они наверное уже внутри! Ему стало казаться, что он чувствует в легких зуд, жжение, которое через несколько минут превратится в невыносимую боль, что наноботы уже кусают его за пальцы; он не сможет держаться и упадет вниз, в черный провал шахты лифта, и расшибется в лепешку...

Дикая, глупая была бы смерть, хотя наверное лучше, чем от наноботов.

Он заставил себя собраться. Несколькими метрами выше закашлялся Джордан, и страх за него чудесным образом отогнал панику: умирать было просто нельзя, это разом обрекало на гибель остальных беглецов. Рико подтянулся, заполз чуть выше, вцепился в трос под коленями Джордана.

- Если я вдруг схвачу тебя за яйца, ты знай, что это я ни на что не намекаю, просто мне держаться надо, а я не вижу ни хрена, - прохрипел он, шаря рукой по стене. Джордан нервно рассмеялся:

- Я б с удовольствием дал тебе подержаться за мои яйца, уж поверь, но если я сейчас раздвину ноги, то я сяду тебе на шею, а что-то подсказывает мне, что ты не настолько экстремал, чтобы предложить мне минет, вися на черт знает какой высоте... Господи, не слушай меня, я гоню, меня несет. Я себя таким живым не чувствовал почти полгода...

- Моралес! Соглашайся на минет и помоги уже нам выбраться отсюда! – послышался сверху голос Андерса, а в следующее мгновение Рико увидел прямо перед глазами узенькую полоску света: кому-то из беглецов удалось нащупать створки. Он покрепче оплел трос ногами и сунул руки в щель, потянул в стороны. Зазор стал шире; в столбике света танцевала золотистая пыль. Рико стиснул зубы и рванул изо всех сил.

Было легко не думать о наноботах, вися над пропастью.

Он прижался щекой к коленке Джордана, зажмурился на миг. Потом размахнулся и кинулся в открывшийся проем. Несколько мгновений зияющая пустота под ногами тянула, засасывала в себя, но ему удалось подтянуться и выброситься на этаж.

Легкие горели, на губах ощущался привкус крови. Ухватившись за выступ стены, Рико протянул руку в багровый сумрак шахты.

Джордан доверился ему легко и без колебаний. Крепко держась за его руку, перепорхнул с троса на пол, распахнув лиловые глаза навстречу Рико. Опустился на бетон и зашелся в приступе кашля.

Андерс спустился пониже, очень медленно и осторожно. Приглядевшись, Рико понял, что вождь юдифской революции опирается на него.

- Леннард?..

- Сил нет, - прошептал тот.

Тридцать лет на одних стимуляторах, да и возраст уже не тот, прыгать по канатам... Рико крепко ухватил его поперек груди. Леннард судорожно вдохнул и отпустил трос, Андерс подтолкнул его ноги, и Великий Бард в обнимку со своим спасителем покатился по полу.

Наконец и Андерс был извлечен из злополучной шахты. Беглецы оказались в комнатке у последнего контрольного пункта. Несколько метров вполне приличных ступенек, не чета ржавым скобам в колодце, потом – люк, за которым – свобода...

Джордан все не переставал отчаянно кашлять.

- У меня, кажется, аллергия на что-то, - прохрипел он. Рико бросил взгляд на парнишку и вздрогнул – у того все губы были в крови.

- Еще чуть-чуть, - язык едва слушался Рико, в голове плыло, - Нам бы только выбраться за территорию, они не запрограммированы на преследование. Они останутся в Зеро.

- Кто?

- Наноботы. Давай вставай, надо двигаться.

Сказать было легче, чем сделать. Пара метров ступенек начинали казаться непреодолимой преградой, Рико с трудом мог соображать, подняться на ноги было явно непосильной задачей. Шатаясь, он сделал несколько шагов, скорее по инерции, чем сознательно. Ударился коленом о ступеньку. Боль привела его в чувство, Рико удалось доползти до люка и справиться с тугими запорными механизмами. В Зеро хлынул свежий воздух; пыльный, разряженный и воняющий чем-то незнакомым, он, казалось, был напоен самой свободой, и дышать было одно удовольствие.

Беглецы выбрались наружу и без сил повалились на землю. Стало легче, Джордан перестал кашлять, прояснилось в голове. Кожу саднило от сотен микроскопических ранок, с кожи облетали золотистые пылинки: наноботы возвращались на вверенную им территорию.

- Успели, - не смея верить в такое везение, пробормотал Рико, - Успели, черная дыра побери! Еще пара минут, и нас бы начали разделывать на молекулы...

Он с гордостью оглядел свой маленький отряд. Грязные от напатия и машинной смазки, измотанные, израненные, они были живы. Ему удалось вытащить их!

Беглецам понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя и подняться на ноги. Андерс сильно ободрал спину в шахте, но в целом чувствовал себя неплохо. Джордан, морщась, держался за горло – ему досталось от наноботов. Леннард был измотан и вряд ли мог идти без посторонней помощи.

Снаружи аварийный вход в Зеро выглядел, как бункер: таких тысячи на планетах класса С. Не зная точных координат, в жизни не найдешь – песчинка в пустыне. К счастью, Элен Кеннет координаты знала: деньги и хакеры творят чудеса.

Оставалось только надеяться, что она сумела воспользоваться этой информацией, а не сгинула на орбите, разбившись вместе с их единственной надеждой на спасение – кораблем Рико.

На Плезанс было раннее утро, небо только начинало светлеть с одного края. До самого горизонта, куда ни кинь взгляд, простиралась усыпанная бесформенными валунами пустошь; Рико уверенно повел спутников навстречу восходящему светилу.

Грубые камни ранили босые ступни беглецов. Кислорода в воздухе едва хватало, чтобы не терять сознания. Под глазами Леннарда залегли глубокие тени, Великий Бард осунулся, все чаще спотыкался. Рико поднырнул ему под руку, подставил плечо, Джордан поддержал с другой стороны. Все четверо молчали – на разговоры не было сил. Грязные, исцарапанные, все в пыли, налипшей на остатки геля и пот, они являли собой невеселое зрелище. Каждый шаг давался все труднее, вскоре все они сбили ноги до кровавых мозолей. Солнце Лидделл поднялось высоко над горизонтом, слепило глаза.

Наконец Рико издал торжествующий возглас – впереди блеснул металл.

Его корабль. Его дом, их билет прочь от Зеро.

Видимая цель придала беглецам сил. Наплевав на боль и усталость, они ускорили шаг. Не прошло и получаса, как корабль вынырнул из-за скал, маленький грузовой перевозчик, казавшийся им сейчас пределом совершенства.

- Черная дыра вас побери, Элен, вы поцарапали крыло!!! – заорал Рико во всю глотку, когда они приблизились к кораблю.

- Чертовы сателитки глушат чертов автопилот, благодари бога, что не всмятку! – отозвались откуда-то из недр, и у трапа показалась немолодая суровая женщина с флягой в руках.

- Мэм, вы садились без автопилота?! Я снял бы перед вами шляпу, если б мне было, что снимать!

Элен оглядела компанию пристальным взглядом и спросила:

- Парад нудистов? Очень мило. Какого хрена вас так много?

- Узнаю мою Марит, - хрипло каркнул Леннард, - нежная, ласковая и приветливая.

Женщина спустилась на землю, моряцкой походкой приблизилась к нему, протянула флягу.

- Я смотрю, тебя тоже годы не пощадили, старый ты хрыч.

Леннард рассмеялся, закашлялся, присосался к фляге. Вода пролилась ему на грудь, вымывая дорожки в пыли.

Рико критически разглядывал вмятины в корпусе «Нефритового жезла». Ничего такого, что помешало бы успешному функционированию, но он всегда принимал близко к сердцу любые повреждения корабля. Элен подошла, протянула флягу. Чистая вода, казалось, возвращала к жизни с каждым глотком.

- Что с этими будем делать? – спросила женщина вполголоса.

Рико отмахнулся:

- Мэм, вы что, думаете, на судне контрабандиста не найдется места спрятать двух человек? Бертанец – мой. Второй, к слову, ваш земляк... Дайте мне пять минут на душ и валим к черной дыре-матери с этой гребаной планеты.

- Зубы почисть, от всей души советую, - бросила она ему вслед.

Рико поднялся по трапу, поджимая пальцы ног, стараясь как можно меньшей площадью соприкасаться с полом измочаленными об камни ступнями. Корабль встретил его чистотой и порядком, только винтовка у входа свидетельствовала о том, что почти два месяца здесь хозяйничала Элен Кеннет, она же Мэг, Марит Чеканка.

Он вошел в ванную, слишком роскошную для грузового кораблика, шагнул в душевую кабину.

- Аврора, включить четвертую. И антисептика в воду.

Ласковый женский голос звукового интерфейса «Авроры» поприветствовал хозяина, порекомендовал не открывать глаз до окончания процедуры. Теплая вода обволокла усталое тело, и Рико почувствовал, что он наконец дома.

Правда, этот дом еще надо было увести в безопасное место.

Он позволил себе понежиться лишних полминуты, затем решительно прервал программу. Кожу пощипывало от антисептика. Клонило в сон. Завернувшись в полотенце, Рико вышел из ванной, приветливо кивнул Джордану, поднявшемуся на борт и теперь с неприкаянным видом стоявшему посреди коридора.

- Тебе бы тоже помыться.

- О да, - отозвался Джордан и подошел поближе.

На пороге ванной он застыл. Рико обеспокоенно глянул на него и тут же понял: зеркало. Мальчишка смотрел на свое отражение, глаза его распахнулись, будто пытались вылезти из орбит. Что ж, неудивительно. За полгода в Зеро он привык к шрамам, и снова увидеть свое лицо гладким, ровным... тот еще шок. Тяжело дыша, почти задыхаясь, Джордан сделал неуверенный шажок к раковине, потер переносицу мокрой рукой, будто боясь, что грязные разводы играют с ним шутку. Потом вдруг рванул к унитазу, упал на колени. Его тошнило вхолостую, обжигая горло желудочным соком. Все тело сотрясала дрожь. Рико придерживал длинные лиловые пряди, гладил парня по спине. Когда Джордана отпустило, он встал, склонился над раковиной, боясь поднять глаза. Включив воду, он тщательно умыл лицо трясущимися руками, спрятал в полотенце. Затем все же осмелился снова заглянуть в зеркало и долго разглядывал свое отражение, как-то беспомощно хлопая ресницами и морща лоб. Рико стоял за его плечом, как долбаный ангел-хранитель. Поймав его взгляд, Джордан проговорил:

- Как будто проснулся после кошмара.

Рико ободряюще улыбнулся и настойчиво подтолкнул парня к душевой.

- Что будет дальше? – спросил Джордан, закрыв дверцы и прижавшись к узорчатому стеклу с той стороны. Голос его звучал глухо, в кабине была неплохая звукоизоляция.

- Вымоешься – пойди в каюту, что напротив, поройся в шкафу. Там моя одежда, может, что-нибудь подойдет тебе.

- Я не это имел в виду...

Рико провел по его руке сквозь стекло.

- Если нас не расколбасит в астероидах и не запалит патруль, то для начала надо будет доставить Леннарда и его подружку в одно место, а потом – куда захочешь, только скажи.

Даже сквозь рифленое стекло Рико сумел разглядеть улыбку бертанца.

Когда зашумела вода, он вытряс у Авроры упаковку регенеропластыря, залепил наиболее злостные повреждения на пятках. Оставив Джордана приводить себя в норму, он прошлепал в свою каюту и оделся. Чистая ткань ласкала тело. Черная дыра побери, только ради таких моментов, ради возвращения домой, и стоило рисковать жизнью... Он заглянул в ванную. За дверцами в клубах пара маячил размытый силуэт.

Ну ладно, еще стоило вот ради этого.



Леннард Бард и Марит Чеканка



Первые сутки Леннард провел в каком-то мутном полусне, куда менее похожем на реальность, чем Зеро. Измотанный и потрясенный, он почти не помнил взлет, только пульсирующие красным точки с цифрами на огромном мониторе – астероиды, каждый из которых мог обернуться гибелью для маленького кораблика. Рико и Марит пилотировали его вдвоем, слаженно и четко. Давным-давно, в прошлой жизни, она была лучшей в летном училище...

Если бы у них не получилось, Леннард Бард, наверное, даже не заметил бы собственной гибели.

Он начал оживать, когда все уже было позади. «Нефритовый жезл» мчался в открытом космосе, мчался со скоростью, непостижимой человеческому разуму. Он миновал опасную зону и вышел в межпространственное «шоссе», на один из обычных торговых маршрутов, где не вызывал ни малейшего подозрения – здесь каждый третий корабль был таким же грузовым перевозчиком.

Погони не было. Теперь уже можно было признать, что побег удался, все свершилось. Леннард Бард больше не был заключенным.

Мысль эта каждый раз повергала его в трепет. Разве так бывает? Ведь еще сутки назад он и мечтать не мог о том, что покинет Зеро!

Покрылись коркой ссадины и царапины. Отросшие за тридцать лет спутанные космы пришлось остричь, и Леннард затылком ощущал легкость, свободу, как нельзя лучше отражавшие его общее состояние.

И еще рядом была Марит, Мэг, словно восставшая из мертвых, ведь он давно уже смирился с тем, что не увидит ее больше.

Когда миновала опасность и Рико передал управление автопилоту, на корабле наступило затишье. Марит присматривала за приборами в рубке, Леннард видел ее силуэт за полупрозрачной дверной панелью. Не то чтобы это было необходимо, просто ей не сиделось без дела. Андерс ушел вздремнуть – приличных спальных мест на всех не хватало, так что удобства ради укладывались по очереди. Остальные собрались в кают-кампании. Киттен шустро листал голографическое меню настольного развлекательного центра, Леннард успел выхватить взглядом несколько знакомых названий фильмов, иконки коллекций изображений и книг, обложку раздела с играми. Здесь бертанец остановился, будто что-то искал. Наконец лицо его просветлело – Леннард все никак не мог привыкнуть к отсутствию шрамов – он что-то выбрал, и на столе воздвиглась сияющая трехмерная модель.

Голографические шахматы предлагали несколько режимов, Джордан перепробовал их все и остановился на классическом, стилизованном, в котором кони не гарцевали и доска была плоской, в простую черно-белую клетку, без деревьев и скал.

Вздернув подбородок, бертанец с вызовом глянул на вождя великой революции.

- Ленни, сыграем?

- Как в старые-добрые времена? Ну давай... А на что? Как всегда?

Киттен покосился на Рико и помотал головой.

- Ни на что.

Леннард с удовольствием подсел к столу.

Десять минут спустя он поднял глаза от голографической доски и внимательно заглянул в лицо противника.

- Мат, - нежно улыбнулся Киттен. Или теперь уже полагалось звать его Джорданом?..

Маленький бертанец больше не был ласковым котенком, согласным на все и доверчиво выставляющим напоказ свою беспомощность, не был игрушкой. Леннард ощутил запоздалый укол совести. Он слишком долго пробыл в Зеро. Он разучился думать как свободный человек, пересчитывая все на тюремную мерку. Это Рико, и недели не пробыв в Зеро, разглядел Джордана под кукольной маской...

- Извини, Ленни, просто раньше я играл нечестно.

- Я это подозревал, и я благодарен тебе, малыш. Оставим прошлое в прошлом?

Джордан с радостью пожал протянутую руку.

- Так ты, выходит, вроде гения? – спросил Леннард, - Хакер? В твоем возрасте? Как ты вообще умудрился попасться?

Джордан зажмурился.

- Это было очень глупо. Ужасно глупо. Я же знал, что не стоит прыгать выше головы... В общем, так получилось, что я хакнул Октагон.

- Октагон. Все слышали? Этот мальчик хакнул министерство обороны. Где был твой разум, дитя мое?

- У меня не было выбора! Вернее, был, но тогда он казался еще хуже... Все так по-дурацки вышло! – жестикуляция у Джордана оказалась забавная, какая-то подростковая, - Один парень хотел, чтобы я ему вытащил из засекреченной базы данных кое-какую информацию, обещал сумасшедшие деньги. Я знал, что это слишком круто и меня запалят. Между прочим, во всех фильмах в таких случаях крутых хакеров всегда берут на работу в правительство! Короче, этот придурок стал шантажировать меня. У него было одно видео, где мы... ну в общем, там у меня во рту его член. Я бы в жизни не позволил ему снимать это. Он подловил меня просто как девочку, позвал к себе... Я ж не знал, что у него там куча камер... Рико, ну чего ты улыбаешься, а?! Тебе смешно?

Рико мягко рассмеялся.

- Просто я очень рад слышать, что ты и до Зеро путался с мужиками.

Джордан пару секунд смотрел на него, потом лицо его залилось нежно-розовым цветом, которому позавидовал бы бертанский рассвет.

- Знаете, мне самое время пойти поговорить с давней подругой, - хитро прищурившись, проговорил Леннард, - Так что я вас оставлю.

С интимной обстановкой на «Нефритовом жезле» было сложно: тонкие переборки, ограниченное пространство – разговор в полный голос доносился до самого грузового отсека, вполголоса – слышен был в соседней каюте. Совместное проживание требовало тактичности и сдержанности, создававших иллюзию уединения. Даже тридцать лет в тюрьме не смогли притупить чутья Леннарда: между этими мальчиками явно что-то искрило, и он был рад поспособствовать их взаимопониманию, тем более что от него требовалось просто оставить их наедине.

- Куда ты теперь? – спросил Рико, прерывая чуть было не ставшее неловким молчание. Джордан дернул плечом:

- Не знаю. Домой ведь мне нельзя?

- Пожалуй, не стоит. Но если хочешь, можешь остаться здесь, мне пригодился бы собственный хакер.

Джордан как-то сник, взгляд его стал испуганным и умоляющим.

- Рико, я не хочу быть преступником, я боюсь. Я в тюрьму не вернусь, не могу, я там не выживу.

- Эй, эй, спокойно! – Рико взмахнул руками, словно отгораживаясь от нелепого предположения, - Никакого криминала, простые грузоперевозки, мне тоже нельзя светиться.

- Никакого криминала?

- Совершенно.

- Тогда зачем тебе хакер? – Джордан подозрительно прищурился, поджал губы.

Рико вздохнул.

- В маленьких космопортах на астероидах или планетах класса D ограничен вылет, строгая очередность, жуткая бюрократия. Это неизбежное зло, в дальнем рейсе невозможно без дозаправки. Хорошо тем, кто перевозит стройматериалы, машины, какие-нибудь запчасти... Они могут неторопясь просиживать жизнь по барам и борделям, особенно если по контракту неустойку за простой не платят. А у меня маленький корабль, я берусь за частные заказы, а там чего только не бывает. Время – деньги. Я однажды проторчал в такой клоаке два месяца в ожидании разрешения на вылет. Потерял груз из-за этого, чертовы апсариты стухли. Я сидел каждый вечер в убогом баре и считал убытки. Боже мой, как я мечтал тогда, чтобы кто-нибудь взломал их долбаную систему и подвинул мою очередь!

Рико не стал упоминать, что хакер ему нужен очень конкретный, бертанский, хорошенький, с капризными губами. Необходимость сугубо техническая, конечно, была, но не настолько острая, чтобы терпеть чье-то присутствие на корабле, иначе он уже давно нанял бы кого-нибудь. Рико не переносил посторонних в своем доме.

- Но это же нелегально?.. – с сомнением протянул Джордан.

- Да брось ты, если даже кто-то засечет, это максимум штраф, и то не с тебя, а с капитана. Там в принципе на взятках можно выехать, обычное дело, просто везде платить денег не напасешься.

- Унылая романтика космических дальнобойщиков, жизнь в закрытом пространстве наедине с беглым зеком... Где, говоришь, мне подписаться?

Рико погрозил ему пальцем.

- Эй, не ехидничай, не сложится – сойдешь в любом порту.

- Угу, на планетке класса D, а оттуда автостопом по галактике, отлата натурой.

- Джордан, - Рико смотрел укоризненно.

Тот взметнул руки вверх, сдаваясь. Оценивающе оглядел его, прикусив губу. Побарабанил пальцами по столу. Он тянул время, хотя решение, похоже, было уже давно принято.

- Ладно, давай попробуем, - сказал он и уничтожающе ткнул пальцем в грудь Рико: - Только никаких борделей, понял?

Рико против воли улыбнулся.

- А что, ты будешь ревновать?

Джордан не удостоил его ответа.

Леннард тем временем потиснулся в рубку. Старая боевая подруга встретила его там, усмехаясь уголком губ – все разговоры отлично слышны были здесь.

- Чувствую себя так, будто слушаю радио Соуп Опера. Они хоть сами понимают, насколько со стороны заметно, что их тянет друг к другу как на аркане?

- А ты, Марит, как лебедь, все тоскуешь без своей пары? – грустно улыбнулся Леннард, погладил ее по волосам.

- С каких это пор верность числится в списке недостатков?

- Не числится, конечно. Но ведь минуло тридцать лет.

- А я не стану утверждать, что жила монашенкой на Медузе, хотя выбор, надо признать, там был убогий.

- Марит, Марит... – вздохнул он.

- Так странно. Я тридцать лет не слышала этого имени, совсем разучилась отзываться на него. Будто что-то из глубокого детства, знаешь, как бывает?

- Давай начистоту, Чеканка. Я благодарен тебе за чудесное спасение, но ты ведь вряд ли пошла на такой колоссальный риск только из любви ко мне?

- Хочешь начистоту? Что ж, давай. Я вытащила тебя, потому что одна не справлюсь. Мы нужны нашей родине, Леннард. Ты в курсе, что там творится?

- Дай-ка подумать. Мы проиграли революцию, наши последователи превратили Сопротивление в черти знает что, возглавленное Зверюгой Хансеном, они борются против Галактического Союза, подрывают мирных дипломатов, считают женщин низшими существами, художников – бездельниками, и продолжительность жизни не привышает тридцати пяти лет, потому что весь молодняк кончает жизнь на рудниках... Я ничего не забыл?

- И все это неслучайно. Тебе не кажется странным, что Хансен вдруг возглавил Сопротивление?

- Конечно, кажется. Я сразу понял, что это какой-то грязный трюк.

- Если Сопротивление пляшет под дудку власти, то почему оно все еще существует?

- Кому-то это выгодно? – Леннард задумался на мгновение, потом махнул рукой. - Марит, это не имеет смысла. Кому может быть выгодно гноить в шахтах глупых мальчишек?

- Ты неверно формулируешь вопрос. Кому выгодно поддерживать непрерывные поставки на шахты свежей, молодой, неприхотливой, воспитанной по-военному рабочей силы, не приученной думать, зато привычной жертвовать собой ради общего дела? Кстати, это не абы какие шахты, это провинция Принцессы Нуаши.

- Ты шутишь? Их же лет двести как забросили!

- Их забросили, потому что они не окупались. Слишком высокая смертность работников, огромные суммы страховок и компенсаций семьям... С тех пор ситуация мало изменилась. Ну, если отбросить страховки.

- Поддерживать на планете революцию, чтобы было кого ссылать на рудники? Что за скотство! Но зачем?

- Что добывают в шахтах провинции Принцессы Нуаши, Леннард?

- Э... фузелит, кажется. Я не силен в геологии.

- Фузелит, ты прав. Красивый металл, отлично смотрится с камнями и без. В старину весь двор принцессы Нуаши ходил с ног до головы в фузелитовых драгоценностях. Знаешь, что обнаружилось с началом космической эры? Фузелит обладает уникальным набором физических свойств. Электросопротивление, теплопроводность, пластичность, прочность, магнитные свойства... Я тоже не специалист, короче, в Союзе его с руками отрывать готовы, электроника, контакты, компы, космические корабли... Фузелит называют «золотом Юдифи». Оцени масштабы, Бард – они делают миллионы, продавая тонны сырья Галактическому Союзу, и при этом окружают себя железным занавесом, чтобы в Союзе не знали, ценой какой крови добыт этот фузелит! Со стороны все чисто – революция, ссылки – но стоит копнуть глубже!..

Марит хлопнула себя по бедрам, не в силах сдерживать злость.

- Юдифь держит Союз на расстоянии, не подпускает к своим делам, но охотно торгует редким металлом... Дипломатические танцы на костях. Трясет от одной мысли...

- Бард, - она взяла его лицо в ладони, - Мы все исправим.

- Ты и я, вместе, как прежде, - он почувствовал, как где-то в груди разгорается давно забытый огонь.

- Ты, я и очень много денег. И куча планов. О, у меня было время на планы... Теперь будет еще проще, ты поможешь мне все продумать.

- С чего начнем, Чеканка? – глаза Леннарда горели, он вдруг почувствовал себя молодым, окрыленным, готовым свернуть горы.

- С друзей. Познакомлю тебя с двумя психами, которые вытащили меня из ссылки. У них роскошный особняк, не чета той халупе в Магни, где мы с тобой заварили эту кашу с революцией...

И больше он не мог думать ни о чем, лишь о Юдифи. Он снова был нужен, он собирался взять в свои руки будущее родной планеты. И на этот раз он был умнее, опытнее, чем тридцать лет назад. Теперь он был не наивным желторотым мечтателем, а беглым заключенным, полжизни отсидевшем в самом настоящем аду. Он больше не боялся ничего, не было такого страха, который мог бы заставить его свернуть с пути. Не нужно было беспокоиться о родных, друзьях, соратниках – худшее уже случилось. Все, кто мог, уже погибли.

Со дна путь только наверх.

...Добыча фузелита велась по старинке, шахтерами. Механизировать не получалось – не хватало ресурсов, для такой работы требовалась сверхчувствительная аппаратура, какой на Юдифи не было и в помине. Технически Юдифь сильно отставала от «чуждого космоса», и хотя за последние полвека прогресс передвигался вперед огромными скачками, нагнать Галактический Союз было невозможно – уж точно не в условиях изоляции. Не будь Юдифь столь консервативна, открой она границы, как множество других планет... Ассимиляция культуры была не такой уж большой ценой за все те чудеса, что ждали Юдифь среди звезд. К тому же, многовековой опыт Галактического Союза позволял максимально сохранить чужие традиции – в той мере, в какой они не противоречили законам. Хотя, конечно, в чистом виде культуре не остаться.

Леннард вспоминал опыт Керуани, переломавшей себя. Получив науку, планета лишилась религии. Вся культура устремилась в новое русло, оставив прошлое музеям. Многие десятилетия велись споры о том, хорошо это или плохо. Леннард и сам говорил об этом с Бэрри... Старый друг, иногда Великий Бард вспоминал о нем, надеясь, что тот достиг своей цели и не разочаровался в выборе, получив желаемое.

Леннард был рад, что не застал эпохи правления Бэрри Роуза. Все тираны, увы, рано или поздно становятся похожи друг на друга.

Вспоминать Зеро было мучительно, и не ему одному. Две ночи подряд Леннард просыпался от того, что Киттен кричал во сне. Две ночи подряд вставал, шел в соседнюю каюту и тут же возвращался в постель: его помощь не требовалась. Киттен как по волшебству успокаивался в крепких руках Рико, и, судя по всему, крепким рукам не было покоя от этих ночных объятий – по крайней мере Рико, едва мальчишка засыпал, отправлялся прямой наводкой в ванную. Леннарду не терпелось наконец оставить их наедине – какой уж тут интим при всем честном народе, да еще на той хрупкой стадии отношений, когда ничего не ясно и обоих гложут сомнения?

Андерс не верил, что у них может что-то получиться, он говорил, что ни один парень в здравом уме не свяжется с другим парнем, тем более если его почти полгода насиловали; Леннард утверждал, что любовь – лучшее лекарство. Андерс возражал, что ни о какой любви тут и речи не может быть, есть только извращенное желание Рико, что еще объяснимо, потому что он – немного долбанутый, но все же нормальный здоровый сексуально озабоченный мужчина, но остальное – туман, который вот-вот рассеется. Ну не может же Джордан и в самом деле ответить ему взаимностью?.. Он, конечно, благодарен Рико за спасение, и Андерс тоже благодарен, но ведь это не повод совать друг другу член в задницу!

Леннард лишь пожимал плечами и посмеивался. Насчет членов и задниц он был согласен – не повод; но Андерс не понимал главного: благодарность тут ни при чем. Их просто тянет друг к другу, этих парней. Они не занимаются сексом, но то, что между ними происходит, не менее интимно. Леннард день за днем подмечал все эти мелочи – то, как Киттен упрямо садится на неудобный подлокотник складного кресла, чтобы быть ближе к Рико, как встают дыбом крохотные полупрозрачные волоски на руке от случайного прикосновения, как сползает с хрупкого плеча майка Рико, которая Киттену велика, а Рико смотрит и не может отвести глаз... Одним словом, зашоренный Андерс отказывался принять то, что уже свершилось.

Впрочем, решение Джордана остаться на корабле все же несколько поколебало позиции противника мужской любви.

Андерс был неглупым парнем, он умел признавать свои ошибки. По крайней мере, он не обманывал самого себя. Один Леннард еще мог быть выжившим из ума стариком, но в комплекте с Марит эта вероятность сильно уменьшалась. Поначалу Брома дичился ее, но, понаблюдав пару дней, не мог не признать, что в дореволюционные времена женщины и вправду были совсем другими. Его, казалось, самого удивляло то, как спокойно и обыденно стало для него находиться в одном помещении сразу с двумя легендами. Эти люди своими руками делали историю, и он твердо знал, что отныне его судьба неразрывно связана с ними, с великими вождями. С Сопротивлением – пусть даже придется забыть все, во что он раньше верил, и выучить новые истины.

Перелет подходил к концу. Объективно короткий, он казался почти бесконечным – Леннарду и его соратникам не терпелось с головой погрузиться в работу, да и мальчикам наверняка хотелось уединиться. Наконец однажды утром навигационная система что-то защебетала, Рико встрепенулся и рванул в рубку. Беглецы столпились за его спиной.

Сканеры переключились в обзорный режим, и вместо графиков и схем на мониторе развернулась светлой стороной голубая планета в золотых подпалинах. На теневой, где еще царила ночь, сияла иллюминация, подмигивала, переливалась всеми цветами спектра.

Планета-вечеринка, планета-сказка, загадочная, экзотическая, никого не оставляющая равнодушным.

- Миранда?.. – с сомнением протянул Джордан, - я думал, нам сейчас есть смысл где-то залечь, а тут мы проторчим три недели в ожидании разрешения на посадку, а потом нас арестуют на таможне...

- У нас зеленый канал и личное приглашение от горгонитовых магнатов, - весело отозвался Рико, - С орбиты прямиком в частный сектор, без досмотра.

- Нифига себе. Что, правда?

- У вождей революции серьезные родственики.

- Ага, самозванный племянник и фальшивый сын, - фыркнула Марит.

Замигал желтый значок на мониторе: вызов с пограничного спутника. Рико молниеносно заполнил электронную форму, он знал их все наизусть. Передав пилотирование спутнику, он остался у монитора: следить за тем, как «Нефритовый жезл» лавирует в потоках кораблей. На орбите с таким траффиком было едва ли не опаснее, чем на Плезанс без автопилота. Только четко отлаженная система и точные рассчеты позволяли совершить посадку легко и без проблем.

Далеко внизу плескалось лазурное море. По монитору проскакивали облачка и стремительные тени чужих машин, солнце вспыхивало в линзах. Корабль спустился в тропосферу.

Вскоре впереди показался очередной золотистый пляж, бесконечная вереница прибрежных отелей, замелькали голубые бассейны и зелень парков, испещренные рекламой крыши. Наконец внизу призывно раскинулся частный космодром. Рико не отходил от приборов, пока «Нефритовый жезл» не оказался в ангаре: если автопилоту он еще готов был довериться, то вручную пилотировать свою детку не позволял никому.

На Миранде было душно и влажно. Рико запаролил управление, защелкнул на руке крепления массивного запястника – его дистанционной связи с кораблем. Вышел на трап. Джордан ждал его там – кажется, парень все еще опасался, что его схватят и вернут в Зеро. Он был весь напряженный, горбился и глядел побитой собакой. Робко, будто боясь, что его ударят, сунул пальцы в ладонь Рико. Тот приобнял его за плечи.

В ангар хозяйской походкой вошел человек в белом льняном костюме и с панамой на голове.

- Ну что, как у вас дела? – крикнул он еще издали.

- А я знаю этого парня, - удивился Джордан.

- Его все знают, - усмехнулся Рико и крикнул в ответ: - Все отлично!

Человек приблизился, церемонно приподнял панаму.

- Господин Моралес.

- Господин Грей, - в тон ему отозвался Рико.

Оба рассмеялись и обнялись как старые друзья.

- Вытащил, значит. Молодец. Я ей сразу сказал, что если кто и справится, так только ты, - он хлопнул Рико по плечу и повернулся к Джордану: - Так, а ты-то здесь откуда? Рико, это же мой Феникс, тот самый хакер, что мне идентификатор делал! Я его искал, вам, психам, хотел с чипами помочь... Ты где был, бертанец чертов?

- В Зеро он был, - ответил за него Рико.

- Ну ты даешь, парень! Ты что, спалился? Глубоко ж тебя закатали...

- Глубже не бывает, - хмыкнул Джордан, потихоньку оттаивая.

Марит вышла из каюты с небольшой сумкой и винтовкой на плече: забрала с «Нефритового жезла» все свои пожитки. Похоже, революционерку совершенно не волновали местные законы – или же она пребывала в полной уверенности, что вокруг друзья и прятаться не нужно.

- О, моя любимая тетушка! – воскликнул вновьприбывший.

Марит благодушно хлопнула его по плечу. Беглецы неторопливо побрели к выходу из ангара. Поравнявшись с Леннардом, Марит кивнула на парня в белом:

- Это Гэрри. Аферист, каких мало, но славный малый. Вытащил меня из ссылки. Не по собственной воле, правда, пришлось крепко взять его за яйца, но после этого мы как-то все же нашли общий язык. Спонсировал всю нашу операцию. Миллионер, представляешь?

Выйдя из сумрачного помещения, Леннард застыл.

- Боже мой, - только и смог он выдавить.

Солнце, впервые за тридцать лет он жмурился от настоящего дневного света. По щекам потекли слезы. Чеканка протянула ему темные очки, но он только бестолково ощупывал их, так и не надев.

Миранда была невероятной планетой, да и имение миллионера Гэрри Грея внушало уважение. Синее небо, море, золотые пески, голубые бассейны, не говоря уж о стайке полуголых девиц, с визгом обливавших друг друга из шлангов. Белоснежная вилла горделиво возносилась над буйным тропическим садом. Высоко на стене переливалась надпись «Gorgona» с эмблемой, похожей не то на дерево, не то на осьминога. Пройдя по выложенной узорчатыми плитками дорожке, беглецы оказались во внутреннем дворике с фонтаном и портиком, где в благостной тени курили дюжие парни, под стать Рико, вроде бы охранники, но в неприлично обтягивающих футболках.

В доме было прохладно, пахло свежестью. Длинноногая девица в костюме горничной с внушительным декольте обмахивала мебель метелкой из перьев – даром что никакой пыли там не было и в помине, а порядок на таких виллах поддерживали роботы-уборщики. Впрочем, Леннард уже понял, что хозяева особняка – люди веселые и отдыхать умеют.

Второй хозяин – несколько двусмысленно представленный как «партнер» - в общую картину роскоши не вписывался совершенно: в пляжных шлепанцах, мятых шортах и гавайке, с невообразимыми дредами на голове, он был одним из тех эксцентричных богачей, которые могут себе позволить наплевать на имидж.

- Джон Кеннет, к вашим услугам, сэр, - интимно проворковал он, пожимая руку Леннарду, - Добро пожаловать на Миранду.

Леннард предпочел не заострять внимание на этих многообещающих «услугах».

- Миллионер в шортах. Мне нравится этот парень, - сказал он Марит.

- Шорты быстро снимаются, - плотоядно улыбнулся Джон Кеннет, и вождь юдифской революции заподозрил, что где-то забыл проснуться. Привыкший за тридцать лет сдерживать свое либидо, он терялся в этом цветнике шикарных мужчин, тем более получая подобные авансы.

Марит не впервые была в этом доме, более того, она располагала собственными аппартаментами в западном крыле. Туда же она повела и беглецов – в роскошные гостевые комнаты.

Не успел Леннард толком осмотреться, как интерком чувственным девичьим голосом сообщил, что завтрак сервирован в зеленой гостиной. Вождь юдифской революции сверился со схемой виллы на мониторе и отправился вкушать плоды райских садов Миранды. Завтрак был прекрасен, Леннард едва не постанывал от удовольствия, запивая хрупкие круассаны отличным крепким кофе.

- Мы так избалуемся, размякнем совсем, - сказал он, выйдя на терассу и подставив лицо курортному солнцу.

- Иногда полезно расслабиться, - отозвалась Марит и вернулась к созерцанию полуголых девиц в бассейне. - Впереди тяжелые дни, великие сражения... Вот увидишь, Бард, мы перевернем Юдифь. С головы на ноги.

С ней, как и в былые годы, было хорошо поговорить и хорошо помолчать.

На завтрак кроме них вышел только Рико, но он все утро был неразговорчив. Причина выяснилась перед обедом, когда в холле появились сияющий от восторга Киттен, довольный Кеннет и полтора десятка свертков с логотипами дорогих магазинов. Джон-безлимитный-кредит открыл хорошенькому бертанцу прелесть шоппинга. Киттен выглядел отлично в новых брюках – в брюках вообще, усмехнулся своим мыслям Леннард. Ему определенно шло быть парнем.

Кеннет, похоже, поспевал везде.

Вернувшись в комнату и присев на краешек застеленной белоснежным бельем кровати, Леннард вдруг осознал наконец, что жизнь изменилась. Сквозь экранирующее покрытие на окнах пробивались лучи солнца, самого настоящего, совсем непохожего на свет дневных ламп Зеро, и Леннард поразился – как он мог целых тридцать лет цепляться за эту иллюзию?

Теперь тюрьма казалась страшным сном. На пороге же стояло будущее, и Леннард был как никогда готов встретить его во всеоружии.



Рико Моралес и Нефритовый жезл



Теплая вода бурлила, пузырилась, плескала в голубые бортики бассейна. Спину и ступни массировали тугие струи. Пальцы замерзли от бокала ледяной майры, во рту таял неземной вкус роскоши. Рико наслаждался заслуженным отдыхом.

Кеннет встал со своего шезлонга, бесцеремонно сбросил одежду на траву и скользнул в воду, сверкнув стразами на модно выстриженном лобке.

- Хорошо, что тебе хватило ума не бросить такой талант на произвол судьбы.

- Да кто ж знал, что он хакер? – лениво отозвался Рико, подцепив пальцем колечко местного ананаса и с удовольствием отправив в рот. На корабле он питался химией, напичканной всевозможными витаминами, но по вкусовым качествам вчистую проигрывавшей настоящей еде.

- Гэрри, нам хакер в хозяйстве не нужен? Жаль упускать такой экземпляр.

Грей проигнорировал своего неугомонного дружка.

- Руки прочь, Кеннет, это мой хакер. Я его завербовал, он будет летать со мной на «Нефритовом жезле».

- Боже мой, какая очаровательная двусмысленность...

- Слушай, озабоченный!

Выудив кубик льда из майры, Рико бросил его в направлении кеннетовского паха. Ледышка, хоть и наполовину растаяв по пути в теплых волнах, попала на кожу, Джон охнул, дернулся и мстительно вздохнул:

- Твой хакер такой хорошенький, просто сил нет. Валить и трахать.

- Не вздумай, яйца оторву.

- Собственник, - фыркнул Джон, - Задушишь, Отелло?

Рико вздохнул и напрочь убил серьезностью легкомысленный тон дружеской подначки.

- Я собственник и ревнивец, но если Джордан захочет с тобой порезвиться, это его дело. Его право, как бы мне ни хотелось, чтобы было иначе. Но если я узнаю, что ты его обидел... – он многозначительно покачал головой, позволяя собеседнику вмеру собственной фантазии додумать пытки и казни, - С ним нежно надо. И только если сам захочет. Понял меня?

- Как он в тюрьме-то сидел с такой мордашкой?

Рико мрачно зыркнул на него и ответил:

- Плохо.

Джон замолчал наконец, переваривая информацию. Но ненадолго.

- Это горе не беда. Я вон на Медузе под каких только чертей не ложился. Главное – смотреть на жизнь позитивно!

Рассказывать про Киттена, Париса, шрамы и прочие радости Зеро не хотелось, и Рико ухватился за менее скользкую тему.

- Грей, судя по твоей перекосившейся роже, ты был не в курсе, что я сплю с парнями?

Старый приятель сдернул с носа дизайнерские темные очки и гневно возвестил:

- При таком обилии мужеложцев непонятно, как человечество еще не вымерло! Вы будете гореть в атмосфере, извращенцы! – и подкрепил свои слова волной, обрызгавшей собеседников, что сильно снизило уровень пафоса.

Кеннет рассмеялся:

- И это говорит человек, у которого коллекция страпонов. И между прочим, активно используемая. Детка, мне не нравится слово «мужеложец», оно не отражает всей картины. Мужеложец, муженагибаец и мужеракомпоставляец, это уже ближе к истине...

Рико покачал головой.

- Вы двое как кролики, Грей перетрахал половину женщин в этом городе, Кеннет – половину мужчин...

- И оставшуюся половину женщин! Не надо недооценивать мой дикарский темперамент!

- Короче, не трогай моего хакера, темперамент.

- Да-да, я помню, он будет летать на твоем нефритовом жезле. Счастливчик. На твоем жезле, Моралес, я б и сам того, полетал...

- Осторожнее, Кеннет, я же могу и согласиться.

Гэрри закатил глаза.

- Моралес, заткнись! Не могу это слышать! Ты, мой друг, с которым я делил невзгоды и последний тюбик хлеба, с которым прошел огонь, воду и медные трубы, оказывается, долбишься в очко! Да я спал с тобой под одним одеялом, негодяй!

- Ты еще вспомни, как мы дрочили на пару, - расхохотался Рико.

- Гэрри, что я слышу! Так я был у тебя не первым мужчиной?! – Джон с наигранным возмущением переводил взгляд с одного на другого.

- Между нами было три метра расстояния. И костер! - Гэрри скрестил руки на груди, - И в этом всем не было ничего личного, мы просто одурели там в горах без секса, а прятаться по кустам было слишком холодно. Я представлял себе сиськи Миранды Кэссиди. А этот мерзавец, оказывается, дрочил на меня!

- Не обольщайся, Грей, ты не в моем вкусе...

Тот махнул рукой, демонстрируя уверенность в том, что подобное просто не могло быть правдой. Иногда Гэрри Грей мог быть очень похожим на своего партнера, что, в общем, объясняло их близость.

Рико выбрался из бассейна, завернулся в полотенце и прошлепал в дом, оставляя мокрые следы на полу. Он направлялся в комнату Джордана – глянуть, собрал ли тот вещи. Пора было покидать Миранду, он и так уже оттянул отлет на сутки с лишним по причине, в которой боялся признаться даже себе самому.

Джон нагнал его у лестницы; на правах хозяина он не утруждал себя одеждой.

- Не жаль порожняком уходить отсюда? – спросил он, усевшись на перила голым задом.

- Лучше бы, конечно, с грузом. Только легальным, Кеннет, я нынче в завязке.

- На Гарлем слетаешь? У нас все поставки идут крупным транспортом, по целому ряду точек, а Гарлем – такая жопа мира, что никому не по пути, все вечно дерут втридорога. Но раз тебе все равно, куда лететь...

- Почему бы и нет.

Он пожал руку Кеннета, затем поднес ближе к лицу, разглядывая шрамы между пальцев.

- А у тебя реально перепонки были?

Джон кивнул.

- А жабр не было?

- А что, у тебя фетиш? Или ты любишь breath play с утоплением, мм? Со мной придется серьезно повозиться...

- Блин, Кеннет, и ведь не пошлешь тебя. Ты ж пойдешь, куда послали...

Джон опустил руку ему на плечо.

- Ну неужели ты всерьез моногамный? Какая потеря для человечества!

Он сокрушенно покачал головой. Рико закатил глаза и отправился своей дорогой, придерживая полотенце – а то ведь от Джона Кеннета можно было ждать чего угодно, на то он и Локо.

Биоковер упруго ложился под босые ноги. Коридор привел Рико к выделенной ему комнате. На кровати лежали выстиранная одежда и пакет с еще вчера собранными вещами. Рико неспеша натянул штаны, майку, долго возился со шнурками на старых армейских ботинках, на которые обычно уходило ровно восемь секунд. Защелкивая крепления напульсника, он понял, что оттягивает неизбежное. Встряхнувшись, Рико закончил сборы и решительным шагом покинул комнату.

Он постучался к Джордану. Тот открыл сразу, будто ждал.

- Я только хотел сказать... – начал Рико, внезапно заинтересовавшись какой-то картиной в другом конце коридора, - Я пойму, если ты передумаешь лететь со мной.

- Решил от меня отделаться, дальнобойщик? – ответил Джордан, улыбаясь.

Почему-то в его устах это слово звучало совершенной непристойностью.

Рико наконец посмотрел на него. Джордан был одет не по погоде, не для мирандской жары – для корабля. На полу у его ног лежала объемистая сумка.

- Гарлем, три недели чистого хода, две дозаправки, предоплата, груз – косметика с двухлетним сроком годности, от производителя, легальнее не бывает.

- Чего же мы ждем?

В ангаре они задержались недолго – роботы-погрузчики шустро заполнили грузовой отсек ящиками с надписью Gorgona, и «Нефритовый жезл» был готов к путешествию. Все уместные слова уже были сказаны, и только неугомонные хозяева дома пришли проводить друзей: похоже, Кеннет просто не мог отказать себе в удовольствии пообнимать их на прощание.

Взлет, «зеленый коридор» до самого межпланетного пространства, роскошный вид на Миранду с орбиты, ввод курса – привычная возня. Начало пути. Когда мониторы перешли из обзорного режима в схематический, Рико врубил автопилот, встал из кресла и наконец осознал, что остался с Джорданом наедине.

Где-то внутри сладко заныло.

Он наспех прибрался в тесном пространстве запасной каюты. Джордан появился в дверях – черт, надо было отдать должное Кеннету, в новых шмотках бертанец выглядел просто здорово.

- Вот здесь можешь располагаться. Обычно во время рейсов я переношу переборки на два метра, и эти две каюты превращаются в продолжение грузового отсека, но раз ты здесь, пока не будем замахиваться на габаритные грузы.

- А ты живешь вон там, напротив ванной?

- Ага. Через переборку от тебя, разговаривать можно не вставая с койки.

Джордан оперся на дверной косяк, колупая ногтем шов между панелями пластика, и спросил будто невзначай, всецело поглощенный своим занятием:

- А мне можно будет... ну, иногда... тоже спать там?

Рико сглотнул. Сердце заколотилось быстрее.

- В смысле спать или в смысле спать со мной?..

И почему с этим мальчишкой даже самые простые вещи становились яркими, будто в первый раз? Это волнение, достойное подростка – откуда, черт возьми?!

- В смысле спать с тобой, - ответил Джордан внезапно охрипшим и каким-то испуганным голосом и вскинул совершенно ошалевшие глаза.

Рико протянул к нему руку, чуть неловко, боясь отпугнуть. Погладил по щеке. Джордан подался вперед, ткнулся в ногу коленом, зарделся, будто самый настоящий девственник, рассмеялся сам над собой и решительно прижался бедрами. Рико обнял его, стал целовать в смеющийся рот, рванул ремень, Джордан в долгу не остался – содрал с него майку, жадно тиская все подряд, сунул руку в штаны, где уже бескомпромисно вставало, не оставляя ни малейшего шанса на непонимание. Мгновение спустя, навалившись плечами на дверной косяк, они неистово дрочили друг другу, и Рико царапал парня щетиной, целовал куда придется, в ухо, в лоб, в плечо... Ухало сердце – кажется, чуть ли не в горле. Тонкая, едва тронутая загаром кожа бархатисто ложилась под поцелуи, с ума сводила, манила прихватить зубами... Джордан, гортанно вскрикнув, кончил, забрызгав ему всю грудь. Уткнулся носом ему в шею и блаженно замер.

- Господи, ребенок не трахался полгода, - умиленно шепнул Рико ему в ухо, лаская еще твердый, вздрагивающий в послеоргазменных судорогах член.

Джордан пытался отвечать взаимностью, но вяло и без особого успеха. Он явно выпал из реальности на ближайшие пару минут, и Рико справедливо рассудил, что если не торопиться сейчас, то вечерком в качестве реванша парня можно будет попробовать раскрутить на минет.

- Я пойду сполоснусь.

Джордан вскинул ресницы и немедленно опять потупился, но мгновения хватило, чтобы заметить лукавый блеск в его глазах. Смутно предчувствуя где-то подвох, Рико направился в ванную.

- Аврора, третью.

Система включила программу легкого контрастного душа. Ничего лишнего – ни массажа, ни арома-терапии, ни мыльных мочалок, только чередующиеся теплые и прохладные струи... Эрекция вскоре пропала, Рико расслабленно зажмурился, запрокинув голову, и только лениво возил ладонью по груди, смывая скользкие потеки. Звуковой интерфейс выдал предупреждение по дальнейшей процедуре.

- Остановить программу, - выпалил Рико и ошалело уставился на дисплей.

За рифленым оргстеклом маячил силуэт Джордана. «Аврора» настоятельно рекомендовала раздвинуть ягодицы и расслабить задний проход.

- Эй, хакер, ты чего там намудрил с моими настройками?!

Джордан фыркнул и авторитетно заявил:

- Улучшает цвет лица. Расслабься и получай удовольствие.

- Почему у меня такое ощущение, что твои планы на вечер как-то с неожиданной стороны затрагивают меня?.. – пробормотал Рико, глубоко вдохнул, как перед прыжком с вышки, и скомандовал: - Аврора, продолжить.

Когда он вышел наконец из ванной, Джордан сидел в кают-кампании, листая голографический атлас звездного неба. Продефилировавшее сквозь дальние области галактики мускулистое мужское тело в одном полотенце, кажется, не привлекло его внимания, хотя хватка на скроллболе явно усилилась – бедный шарик воспринял это как команду и листнул россыпь созвездий на пару сотен световых лет. Нахальства Джордану, видимо, хватало только на хакерские проделки. Рико не стал навязываться – оделся. Включил звуковой рандом: на Миранде система обновила базу файлов, и теперь помимо новомодных хитов там появились относительно свежие новости.

- С вами радио Аутерспейс и мы продолжаем знакомить вас с главными новостями месяца, - произнес жизнерадостный голос, - Министерство контроля личности объявило о сотрудничестве проекта «Лахезис» с компанией «Биороботикс». Со следующего года в роддомах планет Галактического Союза начнется внедрение идентификаторов нового поколения. Новейшие чипы объединят в себе проверенные веками компьютеры и продвинутые биотехнологии будущего. Тестовые модели революционной разработки «Биороботикс» с блеском прошли все испытания. По словам знаменитого ксенобиолога Итона Кларка, вот уже двенадцать лет возглавляющего «Биороботикс», биочипы абсолютно безопасны и позволят более эффективно собирать информацию о носителе и его физическом состоянии. Кроме того, новые разработки привязаны к ДНК носителя и тем самым перекроют путь фальсификациям личности путем пересадки чужих чипов...

- Мы живем в великое время, - усмехнулся Рико.

- Да не говори. Внукам будем рассказывать, что жили с чипами, которые можно было вырезать и пересадить другому.

- Внукам, говоришь?

Джордан рассмеялся, замахал на него руками.

- Это все моя мама. Она всегда мечтала вслух, наверное, надеялась меня переубедить. Бедной Лу придется за меня отдуваться... Лу - это моя сестренка.

- Ты скучаешь по ним?

- Очень...

На смену новостям пришла легкомысленная новомодная песенка про то, как корабль влюбился в капитана.

Вечер подкрался тихо и незаметно. Каждый час Рико по привычке сверялся с маршрутом; автопилот работал исправно и вмешательство не требовалось. Впереди были три недели пути.

Бортовой хронометр щелкнул, обозначив начало новых корабельных суток.

- Пойдем спать? – спросил Рико, стараясь, чтобы голос звучал ровно и не выдал нетерпения.

Джордан подошел к нему, сладко поцеловал. Больше от него ничего не требовалось – Рико прижал его к себе, скользнул руками под одежду, увлек в каюту. Целуя и раздевая податливого мальчишку, перекатывая по койке, стаскивая штаны с себя самого, Рико увлекся, но странное ощущение диссонанса заставило его повнимательнее приглядеться к происходящему в его постели.

Джордан привычно ускользал под маску Киттена. Опустевшие глаза, губы призывно приоткрыты, будто напрашиваются на член, и каждый жест, каждое движение тела - как у похотливой сучки. Ему такому очень хотелось засадить, да покрепче, вминая в постель... Как же все-таки этот парень наловчился соответствовать чужим эротическим фантазиям!

- У меня такое ощущение, что тебе со мной некомфортно, - осторожно заметил Рико.

И Джордан вернулся, слава всевышнему. Сквозь мечту эротомана проступил живой человек. Он закусил губы, судорожно отвел взгляд – и да, ему явно было не по себе. Впрочем, было бы странно, если б парень без последствий перенес такую травму. Полгода насилия никак не отразились на его теле и теперь Зеро можно было считать просто кошмарным сном, но все же... В отличие от кошмарных снов, тускнеющих еще до завтрака, Зеро было не так просто забыть.

- Не знаю... как-то просто настроения нету... – промямлил Джордан.

- Ну и чего молчишь?

Вопрос, конечно, был риторическим. Молчит, потому что так приучили. Сладкой шлюшке не пристало иметь собственное мнение. Черт...

- Да нет, ты не подумай, я хочу, я очень хочу, просто...

В его сознании подчинение в сексе было напрямую связано с подчинением в жизни, тут нелегко решиться, когда тебе дают выбор. Что ж, значит, не надо заставлять его решаться. У двоих мужчин, слава богу, в постели широкий спектр удовольствий. Рико раскинул колени, криво ухмыльнулся.

- Жаль, что ты не в настроении. Я уж было размечтался...

Он вытащил тюбик смазки из-под подушки, выдавил немного, неторопливо размазал по пальцам. Сунул руку между ног, игриво провел скользкими пальцами между своих ягодиц.

Джордан следил с живым интересом.

«Ночи Миранды» от Gorgona, наверняка с этим их знаменитым афродизиаком, уж больно глумливым было лицо Кеннета, когда при прощании он подбросил упаковку в карман Рико. Впрочем, чего уж тут с афродизиаками играться, и так хочется, тут выпить бы обоим для храбрости...

Рико протянул руку и дотронулся до члена Джордана. Тот сладко вздрогнул. Он еще не привык к отсутствию колечек, штифтов и цепей, вернувшаяся свобода пьянила. Еще немного смазки, согревающейся на ладони, плавное, растянутое движение от конца до основания члена...

- Ну так что?

Джордан тихонько застонал и склонился над ним, погладил Рико по мощной груди. Беспомощно заглянул в глаза. Взгляд у мальчишки был такой перепуганный, будто его нежную бертанскую задницу пообещали выебать ротой пехотинцев.

- Я боюсь тебе сделать больно, – прошептал Джордан.

- Блин, хакер. После той насадки в душе мне уже ничего не страшно в принципе!

Кажется, Джордан немного оттаял, заулыбался... Его срочно надо было добивать. Рико обнял его, притянул поближе, вынуждая парня лечь к нему на грудь, и жарко шепнул:

- Давай, вломи мне, принцесса.

- Все, ты нарвался, - ответил Джордан.

И вломил.

Рико выгнулся, впился пальцами ему в бедра. Он успел уже забыть, каково это, когда восхитительно твердый член проникает в тебя, растягивает осторожно, но неотвратимо. В тот момент он не мог понять, как прожил столько лет без этого ощущения. Но главное – это делал с ним Джордан. Его красивый бертанский мальчик склонялся над ним, щекотал шею лиловыми волосами, заглядывал в глаза с тревожным вниманием. У мальчика были нежные губы, узкие бедра и обожание во взгляде. Секс с ним был идеален.

И никакого Киттена, хотя, если уж совсем честно, Рико не прочь был бы снова увидеть бертанца в чулках и корсете.

Засыпал он измотанный и бессовестно довольный.

Ему снился бесконечный коридор с белоснежными дверями, за каждой из них прятался свет и где-то в нем – не то будущее, не то чьи-то жизни – прошлые ли, грядущие... Из света шептали имена – вроде бы чужие, но отчего-то смутно знакомые. Рико не понимал, что это за вереница миров, но был спокоен: так или иначе, за белыми дверями они всегда были вместе, он и его мальчик.

Он проснулся от ощущения, что происходит нечто странное, дернул рукой. В запястье впился ремень.

- Тише, тише, все нормально! – Джордан мягко потянул его за руку.

- Ничего себе нормально... – пробормотал Рико, успокаиваясь. Вязать узлы Джордан не умел, из ременной петли можно было легко выскользнуть, и Рико позволил ему закончить, запрокинув голову и с любопытством косясь на свои руки.

По времени, кажется, была еще ночь, впрочем, он не взялся бы утверждать. За смену времени суток на корабле отвечал компьютер, а с хакером на борту это могло кончиться чем угодно. Горела только голографическая подсветка – колыхалась волнами на потолке, создавая интимный полумрак.

Джордан присел на край кровати, стянул полотенце с бедер. На его груди поблескивали капельки воды.

- Знаешь, я многого боюсь, - начал он, - просто панически. Я боюсь, что ты заставишь меня делать что-нибудь нелегальное, меня поймают и опять посадят, и весь этот кошмар повторится. Я боюсь, когда ты меня обнимаешь, потому что ты большой и сильный и мне хочется отдаться, чтобы тебя не рассердить.

Рико серьезно посмотрел на него, склонил голову набок.

- Ты действительно считаешь, что я могу причинить тебе вред?

Джордан замахал руками:

- Прости, я знаю, что все это чушь. Ты меня вытащил из ада. Ты относился ко мне, как к человеку, когда даже я сам уже забыл, что это такое. И вчера... ну... ты даже не представляешь, как много это для меня значило. Я тебе доверяю, Рико, и это самое страшное.

- Ну да, ты привязал меня к кровати, потому что доверяешь, - хмыкнул Рико.

- Я тебя привязал, чтобы нагло и эгоистично использовать. Потому что ты единственный, кому я доверяю настолько, чтобы захотеть этого... Мне нужно сделать все самому, понимаешь? Иначе я спассую и снова упущу контроль... Ты мне доверяешь?

- Да.

- Тогда лежи и не рыпайся.

Теплые ладони скользнули по его груди, по бедрам, накрыли его член, потом Джордан склонился и взял его в рот.

- О да, используй меня, используй! Нагло... и эгоистично... - мягко рассмеялся Рико, усилием воли запрещая себе подаваться навстречу.

Было так нежно, влажно, невыносимо приятно, будто его член был сахарным и таял у Джордана на языке, таял и сочился сладостью. Он быстро затвердел, выпрямился и перестал помещаться во рту целиком, однако Джордан справлялся – устроившись поудобнее, выдохнул и решительно склонился, принимая его куда-то в самое горло.

- О господи, Джордан, - прошептал Рико, - Джордан, прекрати, я сейчас кончу.

- Не вздумай, - отозвался тот, выпустив его член из влажного плена.

Рико ухватился за ремни, связывавшие его руки. Один из них безбожно сползал, и узел приходилось придерживать, чтобы не развязался совсем. Джордан забрался на кровать, уселся на бедра Рико, дразняще потерся промежностью об его член.

- Думай о чем хочешь, но не смей кончить раньше меня, понял? – пригрозил Джордан. Рико ухмыльнулся:

- Не хочу тебя пугать, но меня жутко заводит, когда ты такой. Стервозная домина... Ударишь, если попрошу?

Звонкая пощечина была скорее возбуждающей, чем болезненной. В следующую секунду Джордан со стоном опустился на его член.

Рико вцепился в ремни, будто они были его якорем в зыбучих песках этого сладостного бездействия. Не двигаться, не вскидывать бедра навстречу, позволить Джордану задать свой ритм. Не просить - еще, быстрее, сильнее, подожди, поцелуй меня, не дай мне кончить так скоро... Натянутые ремни врезались в кожу. Он мог только стонать и кусать губы. Джордан улыбался, запрокидывал голову. Игриво царапал ногтями живот и бока Рико, выгибал спину. Склонился, почти ложась на грудь любовника, прихватил зубами кожу на его плече, больно прикусил. Разгоряченный, тяжело дышащий, он был дивно хорош. Его член, зажатый между их животами, был твердым, Рико охватывала эйфория при мысли об этом. Джордану нравится. Джордану по кайфу принимать в задницу. Это значит, что Зеро действительно осталась в прошлом, и дальше будет только лучше.

Он все же не смог сдержаться, двинулся навстречу пару раз, Джордан сладко ахнул, и Рико стиснул зубы. Оргазм нахлынул решительно и безжалостно.

Взгляд Джордана стал умоляющим, он двигался в рваном ритме, похоже, и ему оставалось недолго. Не потерять бы эрекцию еще минуту-другую: мальчишка, похоже, расстроился бы... Рико улыбнулся. Этот мальчишка минувшей ночью отпялил его в зад, да так, что любо-дорого повторить. Рико облизнул губы. Черт возьми, он получил от всей этой авантюры с побегом гораздо больше, чем мог мечтать...

Джордан насадился на него глубоко и резко, стиснул собственный член рукой, замер на мгновение и кончил, вздрагивая всем телом. Капля спермы со снайперской точностью попала в уголок губ Рико, он слизнул ее, хищно ухмыляясь. Джордан сидел у него на бедрах, тяжело дыша. Потом дотянулся до полотенца, лениво повозил по груди Рико и улегся сверху. Рико стряхнул с рук ременные петли, обнял его, погладил по спине.

- Ты ни хрена не умеешь вязать узлы.

Джордан потерся лицом об его шею.

- Я знаю. Но я ведь тебе доверяю.

- Придется тебя научить, - вздохнул Рико.

Джордан поднял на него невинный взгляд, вычерчивая кончиками пальцев узоры на его груди.

- А ты мне дашь еще когда-нибудь? Ну, как вчера...

Рико оценивающе глянул на него, лукаво улыбнулся.

- Согласен меняться. Только с условием, что ты когда-нибудь меня отдоминируешь в одном из киттеновских прикидов. Твои ноги в чулках смотрятся просто божественно.

- Ах ты ж сукин сын! – Джордан в наигранном возмущении весьма чувствительно заехал ему под ребра кулаком, завозился, намереваясь повторить. Рико, смеясь, осторожно скрутил его, прижал к себе, и тот расслабился в его объятиях.

Они лежали так несколько минут, Рико гладил его по плечу. Джордан счастливо вздохнул. На потолке переливалась голубыми волнами подсветка. Отрешенно пялясь на нее, будто из-под воды, Рико покачал головой, поражаясь хитросплетениям судьбы, улыбнулся и пробормотал:

- Боже, храни Элен Кеннет!

Джордан вывернулся из объятий, лукаво глянул сквозь завесу растрепавшихся волос.

- Повторим еще разок?


Апрель-ноябрь 2010