Время тихих радостей

- Мы их сделали!!!

В раздевалке был кромешный Ад. Влажные полуголые тела извивались в параксизмах триумфа. Стоял жаркий и удушливый запах мужского пота. Соревнования по баскетболу закончились полным поражением сборной одиннадцатой параллели.

Побежденных давно простыл след, разбрелись зрители. В своем извечном спортивном костюме ушел домой умиротворенный физрук. Из-за двери раздевалки слышались свист и скандирование, от традиционного "Оле-оле" до народного "Одиннадцатый – лажа, победа была наша!" Особые патриоты пытались петь тематическую литовскую попсу. Благо, баскетбол как любимый спорт нации всегда был источником вдохновения графоманов. Наконец, веселье чуть спало. Довольные победители начали одеваться и расходиться.

Никиш натягивал носок. Валера подсел рядом, заговорщицки ткнул локтем в бок:

- Слушай, а ты всю пленку дощелкал?

- Да вроде осталось пару кадров. А что? – прищурился Никита.

Валера стянул майку.

- Сфоткай меня... эротично как-нибудь.

Никиш ухмыльнулся, выдернул из футляра оббитую мыльницу. Встал со скамейки в одном носке.

- Нафиг, если не секрет? В тебе эксгибиционист проснулся? – спросил, заглядывая в видоискатель.

Валера откинулся на прохладную запотевшую стену и подарил объективу взгляд крупного голодного хищника из семейства кошачьих. Из противоположного угла непристойно заржал Эдик.

- Хочу соблазнить кое-кого.

- Святое. Спину выгни... И руки закинь как-нибудь, за голову там... Прогнись сильнее... работай, детка, работай! Вооот так, молодец. Надеюсь, какой-нибудь извращенец в проявке не утащит себе эту фотку...

Эдик угорал, да и Валера тоже. Никита одел второй носок, обулся, подхватил рюкзак. Валера все еще сидел, обмахиваясь майкой.

- Ну что, пивка? – спросил Эд.

- Валите вдвоем, - подмигнул Валера. Эдик переспрашивать не стал.

Раздевалка совсем опустела. Стало тихо. Валера не торопясь складывал в мешок пропотевшую форму, косился на часы. Голос разума говорил, что ждать нечего. Упрямство пересилило.

Тишина не скоро, но все-таки выдала настороженные пашины шаги. Валера торжествовал.

- Ты играл потрясающе, - Паша нежно улыбнулся. - И ты умудряешься быть сексуальным даже в спортзале.

Валера обнял его, по-хозяйски сунул руки под свитер. Впился в шею губами. Горячо шепнул:

- Мне всегда нравилось мощно засаживать в кольцо...

Паша вздрогнул, изогнулся, запустил пальцы в светлые валеркины волосы.

- Мы все еще говорим о баскетболе?..

Валера оттеснил его к стене, ловким движением уложил на скамейку. Уже привычно пробежал руками по любимым деталям ландшафта тела. Тело задышало быстро и сбивчиво.

- Дал бы мне хоть раз, было б о чем еще поговорить... Блин, от меня разит потом, как от лошади. Хоть бы умывальник поставили, уроды, раз души не открывают!

Учитель улыбнулся, прижался щекой к его руке.

- Мне нравится твой запах.

- А ты вообще редкостный извращенец.

Валеркины ласки становились все настойчивее, а его намерения – все красноречивее. Паша поймал его ладонь в районе паха, покачал головой. Сузившиеся глаза и сжатые губы подсказывали, что Валера, мягко говоря, не рад этому решению.

- Почему тебя каждый раз приходится насиловать? Ты так меня в комплексы вгонишь. Неокрепшая детская психика, понимаешь ли... Травма останется на всю жизнь! Как в глаза посмотришь моим родителям?!

Паша поморщился:

- Не делай из меня злобного педофила...

- Не делай из меня ребенка, - парировал Валера. - Ты что, думаешь, я не понимаю, чего прошу? Паша, я хочу с тобой спать. Я хочу, чтобы у нас был секс. В этой стране возраст согласия – четырнадцать, а мне восемнадцать скоро. Ты можешь перестать париться и просто позволить мне тебя любить?

- Что бы на это сказали твои родители?

- Мне скоро восемнадцать, и им необязательно знать.

- Что бы сказали твои друзья, которые рано или поздно догадаются? Эдик знает, что происходит, но не знает с кем. Ирма знает, с кем, но не знает что... Тебе не страшно?

- Нет.

- Супермен. Ты хоть чего-нибудь боишься? – улыбнулся Паша.

- Конечно боюсь. Что какие-нибудь гопники набьют мне морду... или тебе, что еще страшнее. Что батя выкинет меня из дома, когда узнает. Но мои друзья... они меня поймут.

- Ты так уверен?

Валера мрачно посмотрел на него.

- Если бы я был уверен, я бы им сам сказал.

Паша обвил руками его шею. Тихо вздохнул.

- Пойдем домой.



***

Ольга называла этот праздник буржуйским и вообще чуждым русскому менталитету.

В день святого Валентина работать было решительно невозможно. Школа пестрела сердечками: на стенах, партах, портфелях, воротниках пиджаков, на щеках и задницах. До третьего урока все наперебой писали записки-валентинки, на переменах мчались их отправлять. Потом и вовсе начался дурдом – десятиклассники разносили по кабинетам охапки "любовной почты". Алечка отчаялась еще утром. Она завидовала Паше: тот, хладнокровный как удав, ставил оценки за эстетичные валентинки и весь день отдыхал нога на ногу. Ей предложил оценивать тексты открыток, но Алечка наотрез отказалась. Она знала, что ее стошнит на пятом "Ветка сирени упала на грудь, милая Таня меня не забудь".

От Паши она получила очаровательное послание – доброй, заботливой, понимающей подруге и просто красивой женщине. На душе от этого как-то потеплело.

...Паше было лениво. Чуть клонило в сон: ночи перестали быть долгими... Вчера они с Валерой ласкались до трех ночи, позавчера – почти до рассвета. Он давно никого так не хотел. Наверное, особой остроты желанию придавали страхи. Паша боялся огласки, боялся скандала и увольнения. До валеркиного совершеннолетия оставалось еще три месяца, до его выпускного – все четыре, а страшное "мне нельзя спать со своим учеником" давно стало просто отговоркой. Пожалуй, он боялся слишком сильно привязаться. Юность ветренна и непостоянна... Нет, не то: несостоятельна... опять не то... неустойчива...

Постоянное состояние стояния, вот.

Ах, юность, юность...

Учитель вздохнул, пряча улыбку. Он все дальше и дальше отодвигал для себя границы дозволенного. Но оно того стоило. Прошлая ночь... Как бежали мурашки по бедрам, по спине, как подгибались Валеркины локти и колени! Паша был собой горд. Летом они с Ольгой и Алечкой на скорость завязывали в узлы хвостики от черешни – во рту, языком. Казалось бы, соревноваться в таком деле с лесбиянками – дохлый номер, но Паша всегда был на высоте...

Спали на полу. Было жестко, два подстеленных одеяла не спасали, но по крайней мере так было куда удобнее, чем на диване. Валера теперь часто оставался. Что об этом думали его родители, Паша предпочитал не знать. Ему впервые в жизни так сладко спалось и так приятно просыпалось. Бог с ним, с монитором - кажется, пришла пора купить нормальный человеческий раскладной диван...

Кроме пестрой охапки анонимных девчачих валентинок, "любовная почта" принесла фотографию сексуального полуголого Валеры... Никита, заметив на учительском столе знакомый конверт, ничем не выдал замешательства: он, не лишенный актерских талантов, прекрасно владел своей мимикой. Маленькой заминки в разговоре Паша не заметил.



***

В двадцатых числах февраля подул ветер весны. Он был влажным и теплым, обещал март. Обещал котов на крыше, вербы и последний триместр. Карнизы обросли хрустальной бахромой, тротуары потекли, потом подсохли на солнце... Календарь заторопился, как счетчик такси.

Целовались. Не смея больше ничего, целовались в кривых улочках Старого Города. Были адреналин и вожделение. Солнце в сосульках. Сувенирные лавки на Пиляшке. Женщина с короткой стрижкой, в очках, много лет продающая картины на этом самом месте, под часами. Старик-музыкант. Церквушка, где крестили Ганнибала. Коктейль в Чили-пицце: кеглевич мелон, мартини, спрайт, мятный сироп и две черные маслины...

Они провели вместе весь день. Бродили, говорили ни о чем. Ноги мерзли. Руки порывались греться под курткой, под свитером, но в выходной ни один закоулок не был укромным местом. Счастливое время безумия. Дни, полные любви. Впервые за почти что двадцать одного и почти что тридцать другого за спиной были крылья. Одни на двоих, хрупкие и ранимые.

И был страх, потому что счастье обычно быстро проходит.

Целовались. В подъезде, на ступеньках. Смеялись. Потом долго открывали дверь, не попадая ключом: пьяные не то от весны, не то от одного густо-зеленого коктейля с мятной горчинкой... Сняли ботинки, шарфы и куртки, потом заигрались и сняли все. Готовили ужин: половина воды в кастрюле выкипела, пока обнимались на полу в кухне... Прятали удовольствие в губы. Поужинав, стелили на ковер одеяла, снова ласкались – уже устало, но оттого по-детски кротко: целовались в кончики пальцев, в ресницы, вдыхали едва уловимый аромат волос.

Близилась весна.



***

- Паша, он займет всю комнату. И он рассчитан на угол, у тебя же нет пустых углов. И посмотри на цену, это же безумие какое-то... Оля, ну скажи ему!

Скучающая молодая женщина в косухе и потертых джинсах подошла поближе, окинула взглядом раскладного кожаного монстра – два сорок на два пятьдесят, - и хмыкнула.

- Это цена или год выпуска?.. Петрович, неужели ты готов выложить почти две штуки за этот фетиш садомазохиста?

- Паша, ну давай посмотрим что-нибудь попроще. Ведь есть вполне приличные расцветки, с трехзначными числами на ценнике...

Паша окинул голодным взглядом металлические ножки, шероховатую обивку и позволил увести себя восвояси. Алечка засуетилась, стараясь отвлечь его от чуда литовской дизайнерской мысли. Однако Паша на диваны смотрел отрешенно и все норовил оглянуться.

- Так что, Петрович, это надо так понимать, что ты затеял семейную жизнь со своим маленьким мальчиком? – Ольга закинула руку на его плечо, доверительно заглянула в лицо – явно готовясь выдать какую-нибудь брутальную шуточку.

- Ну что я могу поделать, если у меня ученик такой жеребец, что отказать ему – все равно что поставить крест на дальнейшей интимной жизни, потому что так больше никто не возбудит...

Ольга уважительно промолчала. Ей нравилось провоцировать Пашу, но когда он откровенничал - не подкалывала.

Алечка ворковала – какая обивка, сочетание цветов такое приятное, Паша, ну правда тебе нравится?

- А что, подлокотники нынче не в моде? - проворчал Паша.

- Ну да, подлокотники! Это ведь такая важная деталь! – вдохновенно начала Ольга, - Через них можно перекинуть какое-нибудь юное тело, погружаясь в его недра... Но ты только представь, как на вот этом скромном диванчике вы с Валэрой будете сеять разумное, доброе и вечное до полной потери эрекции... А потом еще полночи обхаживать друг друга резиновыми членами... Представил? Ну представь! Живенько, во всех красках! А теперь скажи: "Я хочу этот диван, и подлокотники мне по..."

- Нет, ты меня не путай! Диван я не хочу, я хочу Валеру.

- Ты нам вчера что сказал? Хочу диван, поехали выбирать...

Алечка закатила глаза:

- Девочки, не ссорьтесь...

Паша остановился, картинно упер руки в бока, топнул ногой.

- Так, все. Не бывать этому. Мне кто-нибудь одолжит двести литов? Мы возвращаемся и покупаем тот кожаный. Я сказал.

Ольга и Алечка окинули его долгим взглядом снизу вверх. Молча развернулись, пошли на знакомое место.

- Невероятно, но похоже, что общение с Валерой идет ему на пользу. Он научился принимать решения сам. Глядишь, еще годик-два – и он перестанет с нами даже советоваться...

- Мальчик сделал из него мужчину, - усмехнулась Ольга, - поверить не могу, что еще прошлым летом он давал только тем, кому за сорок. Неплохой качественный скачок...

Паша был возмущен до глубины души.

- Ольга, если ты не умолкнешь...

- И как ты намереваешься меня заткнуть, мужчина?

- Уже присмотрел в виртуальном магазине вибратор, специально для тебя, в качестве заблаговременного подарка на день рождения. Заткну и глазом не моргну.

Ольга ухмыльнулась. Когда Паша начинал пошлить, она ощущала какую-то почти материнскую гордость. Хлопнула его по плечу, потом достала кошелек.

- Эх, Паша, Паша, когда ты умрешь, Господу вместо списка твоих дел предоставят раскладку твоих запросов в Яндексе! Ладно, в счет какого-нибудь ближайшего праздника докинем тебе двухсотку, правда, Алька? И пусть твоя интимная жизнь будет проходить в комфорте и уюте.

Пашин новый диван

Солнце лилось на парты. В подоконник стучалась капель. Тревожно поблескивал снег – гладкий, будто пластмассовый. Словно весь город был обмазан плавленым сырком. Со дня на день обещалась наступить календарная весна.

На задних партах откровенно запищал мобильный. Паша спрятал улыбку. Быстрыми пальцами пробежал по кнопкам, послал еще один SMS вдогонку.

“Chudo, postav’ telefon na vibrator. Tolko v karman briuk ne kladi ;)”

- ...за какое время будет пойман message. Зритель не может тратить свое время на чтение, поэтому на обложках улыбаются красотки.

Телефон подмигнул цветным экранчиком: “Pochemu by i net? ;) prijatnо navernoe :))”

“Esli est’ potrebnost’, luchshe kupit’ specialnye igrushki”

- ...который вы хотите донести, практически никогда не будет тем смыслом, который будет прочитан.

“Prekloniajus pered znaniem iz ust specialista :) a serjezno – menia by batia zakopal, esli by u menia nashli vibrator kakoj-nibud”

- ...подводит нас к двум школам коммуникации, разделенных таким гражданином Джоном Фиском: школа процесса, исповедующая точную коммуникацию, и школа семиотики, то есть приблизительной коммуникации. Цымбалов, Повилюк, я вас не утомляю?

Заспанная веснушчатая физиономия с развитыми челюстями соизволила подняться и уставиться на учителя с самым недовольным видом. Вторая продолжала дремать на сложенных руках. Паша продолжал урок: не было ни малейшего желания связываться с Вадей и Анджейкой, безлобыми бритыми затылками, но иногда своим хамством они доводили его до приступов тихой ненависти.

“Mne tebia ne hvatalo proshloj nochju. i ja vedel tebia vo sne”

Вести урок было решительно невозможно.

“Chto zhe ja delal? ;)”

Вадя и Анджейка как-то перестали его волновать. Взгляд все норовил украдкой скоситься в противоположную часть класса... За широкими плечами Эдика, за темными Ирмиными волосами был шанс встретиться с другим, теплым и нежным взглядом.

“To zhe chto v poslednij raz.. ja hochu tebe tak sdelat. horosho?”

Сладко заныло в груди, моментальной волной подкатило и схлынуло возбуждение. Оральные ласки всегда были его особенной страстью. Паша окинул класс торопливым взглядом, чувствуя, как краснеют щеки. Двенадцатый Б, расслабленно уткнувшись в свои рисунки, особого внимания не обращал.

“Chto ty delaesh segodnia vecherom?”

Ответа не было. Тянулись минуты, капало за стеклом на жесть подоконника. Паша занервничал отчего-то, и это мешало гораздо больше, чем дождь сообщений.

С грехом пополам дожили до звонка. Двенадцатиклассники расползались, только Валера все еще изображал бурную деятельность. "Великолепная шестерка" не ждала. Когда кабинет опустел, Валера по-кошачьи скользнул к учительскому столу.

- Я весь счет просадил, - улыбнулся он виновато.

Паша покосился на дверь, взял его за руку.

- Так что ты делаешь сегодня вечером?

- Все! – с чувством выдохнул Валера и полез целоваться.



***

- Обалдеть, вот это сексодром!!!

За занавесками намеревалось стремительно стемнеть; в окнах напротив полыхали отголоски заката. У порога лег Валеркин рюкзак: тетради на завтра, футболка, смена белья и носки. В книжке оценок красовались свежие материнские подписи за весь месяц.

Мама поймала почти у дверей:

- Куда опять на ночь глядя? Ох, приедет отец, все расскажу! Выдерет как сидорову козу! Где это видано, дома не ночевать?

- Мам, мне семнадцать, - он постарался, чтобы это звучало помягче.

- Взрослый! Покажи мне свой дневник.

- Ты моими оценками не интересовалась месяца два...

Пререкаться с ней не хотелось. Порылся в рюкзаке, извлек на свет божий книжку оценок. Мать бегло пролистнула, потом внимательно уставилась в страницу.

- С каких это пор у тебя девятки по истории? Ты ж в раньше Бисмарка от Гитлера не отличал...

Валера пожал плечами. Не рассказывать же ей теперь про Пашу. Паша здорово шарил в истории искусств и знал много пикантных подробностей об известных людях, к тому же, он умел правильно мотивировать... и стимулировать... История представала в совершенно новом свете. Еще никогда она не была такой увлекательной.

Мама пахла валерьянкой и чуть-чуть - яблочным уксусом.

Паша – тонким ароматом афтершейва.

Они бесились на новом диване и стягивали друг с друга одежду. В шутку боролись, щекотались, все больше возбуждаясь, пока Валера вдруг не обнаружил, что прижал Пашу к дивану в весьма компрометирующей позиции, которой грех не воспользоваться. А именно – опираясь только на руки, завис между его раскинутых ног. Ни на что особо не надеясь, шутки ради толкнулся вперед - и Паша согнул колени, позволяя прижаться плотнее. Валера сглотнул. Только теперь заметил, что они оба перестали смеяться. Замирая от собственной дерзости, чуть налег. Паша – затуманенный до незнакомого взгляд – приподнял голову; тут же подкатил ужас – неужели остановит?! По груди погладила Пашина ладонь.

- Смазка... нижний ящик.

Мысли взорвались эйфорией. В три вздоха – хоть рекорды ставь! – рассправился с презервативом и смазкой, вернулся. Прижался, с трудом давя желание вломиться сразу и со всей дури. Сам себе усмехнулся: скорее, пока он не передумал... Но Паша, похоже, к мыслительным процессам был уже не расположен: заерзал, подался навстречу – и все оказалось так просто...

Новый диван был обмыт по всем правилам.

Тушь от МаксФактор

Она вертела в пальцах карандаш. Вертела не переставая, то и дело постукивая заточенным концом о зеркальную полировку стола, и с каждым таким движением откалывались мелкие крошки графита. На древесине остались лунки – там, где впивались иногда ее ногти: длинные, с модными узорами маникюра.

- Он ничего не замечает!

Катя злилась. На Аленку, затеявшую всю эту авантюру, на себя, позволившую себя втянуть. На учителя, которую неделю игнорирующего арт-обстрел – улыбочки и заигрывания. Правда, и аленкины тоже – но почему-то легче от этого не становилось.

- Как это может быть? – задумчиво протянула подруга, барабаня чудовищными ногтями по часикам Omega.

Это было серьезно... Уж если Аленка вслух признавала, что кто-то ее чарам не поддается... Значит, в ход пойдет тяжелая артиллерия. Сначала – наплевав на форму, на строгость директрисы, розовый костюм. Потом, наплевав на холод, гипюровая белая кофточка. Аленка в ней просто бомба. Потом...

Катя сжала губы. До "потом" дело допустить нельзя. Нужно принимать меры.

Хватит сидеть в окопах... За Джей Ло! За Шакиру! Урра!!!



***

Как добралась до дома – Катя не помнила. Юркнула в свою комнату, обняла толстопузого медвежонка и затаилась. Так и лежали в темноте, думая каждый о своем.

Только через четверть часа Катя встала, вынула из ушей длинные серьги, стянула с пальцев колечки. Нашарила на полке шкатулку с бижутерией, не глядя кинула снятые украшения: полную горсть. Переоделась в тренинги и свитерок, - с негодованием сбросила все до нижнего белья, самого своего сексуального, белого... От такого у мужчин постарше ее сверстников очень даже крышу сносит.

Загорелая фигуристая блондинка в белом белье, кто устоит...

Сбросив дневную оболочку, будто лягушачью кожу, Катя повеселела. Бодренько направилась в ванную: смывать косметику. Там наконец стала собой.

Щеки горели.

Аленка, хороша подруга, в который раз уже по ее милости Катя попадала в истории... Ладно еще сверстников кадрить, полбеды. Но так?.. К школьному учителю в постель напрашиваться, вот чушь... И главное, зачем? Дурацкий спор на тушь от МаксФактор!

Сама-то тоже хороша. И о чем только думала? В пылу погони все из головы вылетело, только одно осталось – желание обойти Аленку. Даже про Артема забыла – а он, между прочим, ждал звонка от нее, непутевой...

Задумавшись, долго-долго мылила руки. Смотрелась в зеркало.

Дом Палпетровича она помнила с той тусовки – тогда Аленка впервые липла к учителю. Не помнила номер квартиры. Подождала под подъездом минут десять, дождалась: впустил собачник, владелец огромного датского дога. Поднялась на лифте, все больше робея... Когда наманикюренным ногтем ткнула в звонок, уже проклинала все на свете.

Павел Петрович, в джинсах и эротично расстегнутой рубашке, был обескуражен ее вечерним визитом. Чисто на автоматизме пригласил войти. Катя все на том же автоматизме – вошла. Что-то складно защебетала – пробные экзаменационные задания, разобраться бы, а то никак, мол, не решит, сдавать или нет... А в голове так и вертелось предчувствие: что-то не так. Она чего-то не замечает. Учитель кивнул, нерешительно покосился на дверь... "Ты не против, если мы на кухне посидим?"

Тут все встало на свои места: он не один. Катя присмотрелась – накинутая второпях рубашка, припухшие губы, легкий, едва уловимый аромат пота, малиновый засос над ключицей... Вспыхнула. Вот оно как... из постели вытащила. А Аленка об заклад готова была биться, что одинокий. Если вообще не девственник. Иначе как можно было взрослому мужику не замечать откровенные заигрывания сразу двух таких девчонок?!

Катя выложила на стол стопку ксерокопий, склонилась, пряча под волосами покрасневшие щеки. В полной мере ощутила себя идиоткой. Павел Петрович с напускной невозмутимостью читал задание и ее ответ мелким ровным почерком.

Потом вдруг послышался знакомый голос, и учитель замер.

- Паш, у нас гости?

Катя распахнула глаза, едва веря... В дверях стоял Валерка Боев. В одном только полотенце на бедрах, с видом довольным и утомленным. Узнав в ней одноклассницу, он опешил; в кухне повисло напряженное молчание...

...Катя усмехнулась своему отражению. Из зеркала заулыбалась симпатичная девчонка, простая, как руль велосипеда "Аист". Подростковой дури в ней было по самые ушки. А над ушками, под пероксидной нездоровой белизной, отрастали русые корни.

На следующий день она вручила Аленке трофейную тушь от МаксФактор, признав себя побежденной и искренне надеясь, что эта маленькая жертва избавит подругу от желания реализовывать свои коварные планы, а учителя - от ее навязчивого внимания...

1-3 | 4-6 | 7-9 | 10-12 | 13-15 | 16-18

FAQ | Предисловие | Оглавление | Иллюстрации | Цитрина на diary.ru | Основной сайт